Внутренне Бакли был совершенно уверен, что эти сволочи из Сто третьей нарочно испортили его пулеметы. И сейчас они наверняка дуют холодное пиво в сержантском клубе и ржут над ним за его спиной.

Все же остальные в его отделении, да и во всей роте, если на то пошло, считали про себя, что в этой ситуации виноват Бакли. Любой, на кого падает корабль, имеет тенденцию заполучить репутацию невезучего, и такое состояние, казалось, передавалось всему, чего он касался. Был ли это приписанный к ним «хаммер», или пулеметы на линии, или даже его личная винтовка, казалось, с ними постоянно что-то приключается.

В данном случае это был пулемет Б-146, который совершенно отказывался стрелять в хоть сколько-нибудь надежной и длительной манере.

— Думаю, это пробой, — сказал специалист Алехандро, шуруя в стволе номер четыре шомполом с квачом, пропитанным чистящей жидкостью.

— Мы проверяли на пробой, — прорычал Бакли. — Пулемет жрет столько тока, сколько положено, и не больше.

— Думаю, это боеприпасы, — сказал Райт.

— Мы заменили коробку, — сказал Бакли, указывая на огромный ящик ленточного питания патронов, подвешенный снизу пулемета. — И проверили ее на Сто сорок восьмом; питание в порядке.

— Думаю, это М27 где-то пробивает на «землю», — настаивал Алехандро, вытаскивая шомпол. — Двадцать седьмые тоже чудят.

— Я думаю, дело в тебе, сержант, — сказал Райт, проворачивая пулемет вручную.

— Это те говнюки из Сто третьей, — сказал Бакли. — Они напортачили со всеми пулеметами. Говорю вам, они просто хотят нас подставить.

— Ну, это не трудно, — негромко пробормотал Райт.

— Что такое, специалист? — спросил Бакли.

— Ничего, сержант, — ответил Райт. — Теперь он должен работать, давайте проверим.

— О’кей, — сказал Бакли, отступая назад. — Включи предохранители, Алехандро.

Специалист удостоверился, что стволы вращаются свободно, вытащил изолирующие прокладки между контактами предохранителей пулемета и турели и отбросил их в сторону.

— Есть питание.

— Предохранитель снят, — сказал Бакли, переключаясь на ручное управление.

— Оружие на взводе, — продолжал он, загоняя патрон в первый ствол.

— Уши не заткнуты, — поспешно произнес Райт и зашарил в кармане на груди.

— Всего лишь короткая очередь, — ответил Бакли. — Поехали.

Он установил темп стрельбы на четыре тысячи выстрелов в минуту, максимальную скорость, и нажал гашетку.

Пули понеслись с рокотом, напоминавшим работу бензопилы, и столб огня выглядел чрезвычайно похоже на луч оранжевого лазера; каждый пятый патрон был трассирующим, и пули летели так плотно, что напоминали один непрерывный поток.

Бакли кивал, пока пулемет продолжал стрелять, затем нахмурился, когда он клацнул и остановился с пронзительным визгом разъединенного торсионного контроллера.

— Дрянь. — Было отчетливо видно причину нового заедания — застрявшую в эжекторе наперекосяк латунную гильзу. — Дрянь, дрянь, дрянь, — повторил он и потянулся за гильзой.

— Сардж, оружие на взводе, — возразил Райт.

— Да пошло оно, — сказал Бакли, махнув Алехандро отойти от контактов. — Я хочу покончить с этим прежде…

Двое специалистов так и не узнали, с чем это он хотел покончить прежде, потому что причиной был пробой, но не у пулемета и даже не у турели М27. Проблема скрывалась в резисторе, управлявшем подачей тока на М27.

Катушка резистора понижала напряжение, подаваемое на все пулеметы, до требуемой для турели величины. Но на пулемете Б-146 в резисторе имелся дефект, и он выдавал повышенное напряжение.

Это напряжение перетекало на электродвигатель, приводящий пулемет в действие, и этот двигатель вращался на слегка повышенных оборотах по сравнению с заданными. Но так как оружие было заземлено посредством регулируемого сопротивления, дефектный резистор никогда не выдавал полного разряда.

Однако когда сержант Бакли взялся за латунь гильзы, ток нашел для себя проводник и принялся за дело. И сержанта внезапно тряхнули все двести двадцать вольт переменного тока.

Некоторое время Бакли трясся на месте, пока не сгорели предохранители всего сектора.

— Черт, — сказал Райт. — Это должно быть больно. Тебе не обязательно было рвать его в клочья, чтобы убедить в своей правоте, Алехандро.

— А я и не рвал, — ответил специалист и достал шприц-тюбик с гиберзином из аптечки первой помощи. — Вызови медиков, пока я буду делать искусственное дыхание. Скажи им, у Бакли снова плохой день.

* * *

— Войдите!

Лейтенант Санди вошел в кабинет командира роты и встал «смирно».

— Вы хотели меня видеть, мэм?

— Не нужно вытягиваться «смирно» каждый раз, когда заходите, Санди, — улыбнулась Слайт. — Поклона будет вполне достаточно.

— Слушаюсь, мэм, — сказал он и начал сгибаться.

— Да ну, прекратите! — засмеялась она. — Послушайте, лейтенант, я знаю, сейчас суббота, но нас поджимает. Первый сержант?

Только сейчас Томми заметил первого сержанта Богданович, развалившуюся на кушетке командира роты, словно леопард.

Грозила наморщила бровь и подалась вперед с видом крайней озабоченности.

— Лейтенант, у нескольких скафандров роты критически низкий уровень биотического внутреннего геля. Поскольку эта субстанция контролируется ГалТехом, ее могут отпустить только имеющему допуск офицеру.

— Я назначаю вас офицером-оружейником роты, — продолжила Слайт. — Я хочу, чтобы вы пошли к Ш-4 и забрали весь гель, на который только сможете наложить руки. Ясно?

— Ясно, мэм, — сказал Санди и вытянулся. — Разрешите идти?

— Идите, — серьезно произнесла Слайт. — И без него не возвращайтесь; нам действительно необходимо довести скафандры до кондиции.

Когда громадный лейтенант покинул помещение, обе женщины обменялись взглядами, и затем первый сержант Богданович, ветеран бесчисленных сражений, совершенно нехарактерно для нее захихикала.

— Два часа.

— Меньше, — покачала головой Слайт. — Он не тупица.

* * *

Лейтенант Санди промаршировал в кабинет Ш-4, тот начал привставать.

— Вольно, — махнул рукой лейтенант. — Сидите.

— Доброе утро, эл-тэ, — сказал штаб-сержант. — Чем могу служить в это прекрасное… э-э… воскресное утро?

Совпадение названия дня недели и фамилии офицера явно сбивало его с толку[50].

— Не переживайте по этому поводу, — произнес Санди. — Мне приходится иметь дело с этим всю мою жизнь. Я привык. Командир послала меня сюда выписать немного внутреннего геля. Я назначен офицером-оружейником, так что полномочия есть.