– Ничего не забудь, – велел я.

Любовь тщательно оглядела отсек:

– Все чисто.

Мы закончили. Пора было уходить, пока нас еще прикрывала буря.

Любовь вышла первой, уведя мужчину в шлюз. Мы с Надеждой последовали за ней, как только шлюз завершил цикл разгерметизации. Выдвинув ходули, мы оттащили тело от капсулы шагов на десять и оставили лежать лицом вниз. Любовь сняла с него монитор.

Мертвец служил единственной цели – скрыть использование нами шлюза. Все расчеты показывали, что при открытом внешнем люке невозможно помешать проникновению пыли внутрь. Найдя подобного рода следы, сочленители поняли бы, что шлюз открывали снаружи – скорее всего, в то время, когда из-за бури ничего не было видно, и проявили бы большую осторожность при наборе новых рекрутов. Оставался только один вариант: создать видимость, будто кто-то пытался покинуть капсулу без скафандра. Если верить нашим аналитикам, такое иногда случалось. Новоиспеченные рекруты теряли ориентацию или впадали в горячечную эйфорию, начисто забывая о риске.

Больше мы ничего сделать не могли. Сняв магнитную присоску, я позволил шлюзу закрыться, а затем, в последний раз взглянув на труп, мы втроем скрылись за завесой бури.

Мы приближались к планете со стороны эклиптики. Внизу, наклонившись к нам северным полюсом, вращался зелено-голубой шар – по большей части водный мир, но наклона его оси хватало для сезонных изменений климата и погоды. Северный и южный полюсы были покрыты маленькими ледяными шапками с неровными краями; они ярко сверкали, будто вдавленные в планету осколки зеркала. Шапки занимали лишь около пяти процентов ее поверхности; еще пять процентов были отданы россыпи островов, по большей части объединенных в цепочки архипелагов и сосредоточенных преимущественно в северных широтах. Острова эти возникали вследствие вулканической активности вокруг слабых мест в коре планеты, затем подвергаясь медленной эрозии и вновь уходя в океан. Очень немногим из них было больше десяти миллионов лет, и жизнь на них почти отсутствовала. Насколько нам было известно, людям удавалось найти приют только на этих засушливых камнях, да и то крайне ненадолго. Впрочем, наши датчики не улавливали никаких признаков технологии, которые могли бы свидетельствовать о продолжающемся человеческом присутствии.

– Прекрасная планета, – заметил я.

– Рада, что ты так считаешь. И тебя ничто в ней не удивляет? Не кажется знакомым?

Сидра затронула больное место, о существовании которого я узнал только сейчас.

– Я наверняка видел похожие водные планеты. Видел изображения, экспериментальные данные. Может, даже бывал на планете вроде этой когда-то давно. Но я не помню никаких подробностей. Если и были воспоминания, то стерлись подчистую, как и о моем пребывании на Марсе.

– Но если бы ты уже бывал на Арарате, то вспомнил бы?

– Думаю, да.

– Ты был здесь, – прямо заявила Сидра. – Как и я. Для нас обоих это второй раз.

– Ты же говорила, что раньше я тут быть никак не мог.

Арарат почти ощутимо увеличивался в размерах с каждой минутой. «Коса» искусно корректировала курс, уточняя траекторию посадки.

– Если бы ты знал правду, тебе бы это ничем не помогло. Знай ты в полной мере о том, что тут произошло, возможно, не захотел бы возвращаться.

– С чего бы это? – рассердился я. – Давай начистоту, Сидра. Меня не интересуют твои идеи насчет того, какая версия правды должна меня устраивать. Начнем с закономерного вопроса: зачем, черт побери, я пытался бы связаться с братом, о котором даже ничего не знал?

– Тогда ты знал. Может, подсознательно, но знал, что именно здесь ты сможешь хоть как-то примириться с Невилом. Наверняка в то время ты уже хотел полностью забыть о прошлом, о том, что сделало тебя тем, кто ты есть, – о преступлениях и славе, о войне на Марсе. Но если все еще сомневаешься, задай себе вопрос, Клавэйн: каким образом я отыскала тебя в Солнечном Доле? Ответ прост: до того как я попыталась добраться до Невила, ты здесь уже побывал. Ты встречался с жонглерами, надеясь, что они помогут связаться с братом. И ты оставил едва заметный след. Найти Невила мне не удалось, но эхо твоего пребывания еще оставалось, оно в достаточной степени рассказало о твоих намерениях, чтобы привести меня в Солнечный Дол.

– Боюсь, это всего лишь очередная твоя ложь.

– Зачем мне лгать? – Во взгляде Сидры промелькнуло едва заметное сочувствие. – Думаю, ты и сам на каком-то уровне все помнишь. Яркое небо и серо-зеленые моря. Жжение от морской воды в глазах. Соленый вкус водорослей. Море пытается растворить любую человеческую машину, любое человеческое орудие. Ты становишься частью биомассы, входя обнаженным в чужое море…

Я ощутил, мою грудь сжимает нарастающий страх.

Страх утонуть.

– Хватит!

– Свои воспоминания о Марсе ты заблокировал преднамеренно. Я сумела преодолеть эту блокаду, действуя медленно и упорно. Но то, что произошло на Арарате, – событие совсем иного порядка. Возможно, пережитое там нанесло тебе такую сильную травму, что практически не отпечаталось в памяти. Море помнит о твоем визите намного больше, чем ты сам.

– Я совершил с братом нечто ужасное? – хрипло проговорил я. – Нечто такое, что едва не умер, когда пытался с ним здесь связаться?

– Будем надеяться, что время лечит, – ответила Сидра.

Пока мы подлетали к Арарату, волки нам не досаждали. Они наверняка были повсюду вокруг, частью рассеявшись по системе, а частью собравшись среди обломков спутника планеты, как и в Ржавом Поясе. Но мы оставались максимально темными, холодными и бесшумными. Вход в атмосферу Арарата был нежен, как поцелуй новой возлюбленной, – без каких-либо возмущений, ударных волн или тепловых вспышек. Столь же гладко и незаметно мы опустились к водной поверхности.

Мы летели на высоте один километр, оставаясь практически невидимыми благодаря хамелеофляжу. Мчащийся в туманной неопределенности между морем цвета неба и небом цвета моря корабль смахивал на камешек серо-зелено-голубого жадеита или бирюзы. Играя роль вежливых гостей, не желающих оскорбить хозяев, мы старались двигаться на дозвуковой скорости над теми участками океана, где концентрация жонглеров была наименьшей. Для нас, находившихся на борту «Косы», жонглеры не представляли никакой угрозы, но стоило бы нам настроить их против себя, и о любом контакте пришлось бы забыть на многие годы.

Постепенно под нами возникла суша – западная оконечность одной из цепочек островов. Мы видели пологий каменный мыс, некое подобие бухты, россыпь бледных образований всевозможных размеров и форм. Они торчали под разными углами, будто вдавленные в ил раковины. Некоторые, в сотни метров высотой, едва не дотягивались до нас. За кормой, дальше к востоку, вздымались хмурые пурпурные грозовые