— Ну, в любом случае, спасибо тебе, — со вздохом сказал Эши, стараясь сохранить свое радостное настроение. — Надеюсь, твое путешествие будет удачным.

За спинами мужчин послышалось вежливое покашливание Кринсель.

— Рапсодии потребуется два дня, чтобы прийти в себя и отдохнуть, но после этого ребенок должен вернуться домой, — осторожно проговорила она. — Оттепель заканчивается, скоро будет слишком холодно для путешествий — можно застудить легкие.

— Они могут оставаться у меня до весны, — лениво проговорила Элинсинос, на когте которой раскачивалось сверкающее ожерелье из изумительных самоцветов; ребенок не сводил с него взгляда своих ярко-голубых глаз со зрачками с вертикальным разрезом.

Кринсель покачала головой.

— Рапсодия слаба. Она потеряла много крови. Необходимы целители, особые лекарства — нужно скорее возвращаться.

Эши почувствовал, как у него перехватило горло, и он вновь посмотрел на Акмеда.

— Ты останешься с ней хотя бы на эти два дня? — взмолился Эши, уловив тревогу в глазах повитухи. — Я немедленно отправляюсь в Наварн, чтобы вернуться с каретой. Если ты задержишься на два дня, я смогу оставить Рапсодию, зная, что она в безопасности.

— Я с радостью изменю свои планы, Эши, поскольку твое спокойствие имеет для меня огромное значение, — язвительно поклонился Акмед.

Он бросил быстрый взгляд на повитуху, и та молча ему кивнула.

— Благодарю, — воскликнул король намерьенов, схватив Акмеда за руку. — Я рад, что они остаются с тобой, вы с Элинсинос сможете их защитить от любой опасности. Я немедленно отправляюсь в Наварн, только попрощаюсь с Рапсодией.

Акмед подождал, пока король намерьенов переберется через Тарафель, и только после этого подошел к Рапсодии, которая сидела со спящим ребенком на руках в углу пещеры, тихо напевая ему мелодию без слов.

Некоторое время Акмед молча смотрел на нее. Золотые волосы, обычно перевязанные черной лентой, сейчас волнами спадали ей на плечи, и она казалась юной и беззащитной. Она подняла на него глаза и улыбнулась, а у Акмеда сжалось сердце, как бывало в прежние дни, во время долгого путешествия по Корню, перерезавшему мир на две части. То было тяжелое время, но порой он вспоминал о нем с тоской, ведь тогда на его плечах еще не лежало тяжкое бремя заботы о королевстве и его народе, тогда весь мир состоял из Рапсодии, Грунтора, его самого и борьбы за существование. На протяжении долгих столетий у них была единственная задача: прожить еще один день в мире, где их никто не сможет найти.

— Он спит? — смущенно спросил Акмед.

— Да и крепко, — с радостной улыбкой ответила Рапсодия. — Хочешь его подержать?

Король болгов раскашлялся.

— Нет спасибо, — торопливо отказался он, оглядывая пещеру. — Где перевод? Раз уж я застрял здесь еще на два дня, то мог бы, не теряя времени, начать его читать.

Лицо Рапсодии стало жестким, а из голоса пропали ласковые нотки.

— Разве мы это не обсудили?

— Обсудили. Отдай мне перевод.

Наступило молчание, которое оказалось таким оглушительным, что встревожило ребенка, и он начал всхлипывать во сне, а потом расплакался.

Рапсодия покачала головой и отвернулась.

— Не могу поверить, — сердито проговорила она, укачивая ребенка, который плакал все громче. — После всего, что мы вместе перенесли, после всего, что я сказала, ты продолжаешь вынашивать свой безумный план?

Акмед бросил на нее свирепый взгляд.

— Доводить до конца безумные планы всегда было нашей традицией, Рапсодия, — хрипло ответил он. — Ты никогда не слушала моих возражений, а я оставлял за собой право не обращать внимания на твои доводы. Ты предельно ясно изложила свое отношение к проблеме. С такой же определенностью ты обещала мне помочь. Поскольку мне вновь удалось оказаться рядом в час нужды, я полагал, что ты охотно, хотя и без слов благодарности, окажешь мне услугу. А теперь отдай мне этот проклятый перевод.

Из-за горы золота и самоцветов появилась голова драконицы, окруженная туманом.

— Может быть, мне его съесть, Прелестница? — ядовито осведомилась Элинсинос.

Рапсодия продолжала пристально смотреть в глаза Акмеда, потом тряхнула головой и со вздохом произнесла:

— Нет, лучше отдай ему то, что он просит.

Она прижала ребенка к груди и посмотрела вслед удивленной драконице, растворившейся в воздухе.

Через мгновение на земле среди монет и самоцветов появилась тетрадь, исписанная только наполовину.

— Забирай перевод, — с горечью сказала Рапсодия. — Забирай и уходи. Я больше не хочу тебя видеть.

Акмед схватил дневник.

— Благодарю.

В его голосе явственно слышалось облегчение. Он сразу же открыл тетрадь и принялся просматривать страницы, заполненные аккуратным почерком Рапсодии. В основном это были нотные знаки, но рядом имелись подробные пояснения.

— Уходи, — потребовала Рапсодия. — Я не шучу, Акмед.

Слова эхом прозвенели в пещере, и в них прозвучала истинная сила Дающей Имя.

Король болгов поднял свои разноцветные глаза и посмотрел на Рапсодию.

— Я обещал твоему мужу, что пробуду с тобой два дня, — возразил он, раздираемый противоречивыми чувствами.

— Я освобождаю тебя от данного тобой обещания, хотя ты отказался освободить меня от моего, — качнула головой Рапсодия. — Забирай проклятый перевод и Кринсель, а также все, что ты когда-либо мне давал, в том числе свою дружбу, и уходи. Твое маниакальное стремление любыми средствами настоять на своем положило конец нашим отношениям. Я не в силах спасти тебя от тебя самого, от твоего проклятого упрямства, но я не собираюсь смотреть, как ты будешь использовать магию, в которой ничего не смыслишь. Своими действиями ты в любой момент можешь взорвать весь наш мир, а в него только что вошел мой ребенок. И я не могу тебя простить, Акмед. Уходи.

Король болгов немного подумал и молча кивнул. Развернувшись на каблуках, он махнул рукой Кринсель, которая с тревогой наблюдала за ними, но так ничего и не сказала, лишь быстро собрала свои вещи в сумку, после чего последовала за своим королем. Вскоре они вышли из туннеля и оказались в холодном лесу.

Рапсодия дождалась, пока их шаги стихнут, и только после этого дала волю слезам.

Воздух пещеры замерцал — появилась Элинсинос и обняла свое сокровище.

— Ничего, ничего, Прелестница, — тихонько пропела драконица.

Рапсодия покачала головой.

— Не нужно меня успокаивать, Элинсинос, — едва слышно прошептала она и провела рукой по головке уснувшего сына, — То, что замыслил Акмед, может всех нас надолго лишить покоя.

Северный Ярим