Он затушил сигарету и встал из-за стола.

— Я пройдусь. Нет-нет, ты оставайся и ужинай, — обратился он к жене. — Я только прогуляюсь и тут же вернусь.

Клаудия выглядела обиженной, но снова села за стол и аккуратно разложила салфетку на коленях.

— Как скажешь, Санти, — недовольно ответила она, наблюдая, как ее муж исчезает в темноте.

До нее как будто донесся смех Софии — он звучал из черной пустоты, которая вдруг окружила всех сидящих за столом.

Санти направился к дереву омбу. В небе сияли звезды, освещая ему путь. Но он мог найти дорогу с закрытыми глазами. Подойдя к дереву, он подтянулся, вскарабкался на ветку и прислонился к мощному стволу. Ему вдруг показалось, что ворот рубашки стал слишком тесен, хотя тот и был расстегнут. Санти задыхался, словно непривычная одежда душила его. Он хотел сделать глубокий вдох, но ему это не удалось. У него болела голова, его тошнило. Оглянувшись вокруг, он вспомнил, как часто они сидели здесь с Софией, глядя на звезды и далекие планеты. Интересно, когда она теперь поднимает глаза к небу, думает ли она о нем, видит ли те же звезды, стучит ли ее сердце чаще при воспоминании о прошлом?

Внезапно Санти начал рыдать. Он не мог взять себя в руки — он не плакал так безутешно с тех пор, как расстался с мыслью о том, что София будет принадлежать ему. Санти думал, что нашел счастье в объятиях другой женщины. Клаудия могла вызвать на его лице улыбку, она даже способна была заставить его рассмеяться. Она была нежной, доброй, заботливой и мягкой. Ему нравилось, как она отзывается на его ласки. Она не требовала от него подвигов, не усложняла жизнь, стараясь угодить ему. Только изредка у нее случались вспышки гнева. Она была очень сдержанной, но это не значило, что Клаудия была бесчувственной. Она умела контролировать свои чувства. Держала себя с достоинством леди. Никто не мог бы сказать, что она простушка. Клаудия умела ухаживать за собой. Так отчего же его тянуло к эгоистичной, взрывной и страстной Софии? Почему даже спустя десять лет он ощущал ее власть над собой? Почему одно воспоминание о ней могло заставить его разрыдаться, как ребенка?

— Черт побери, Софи! — закричал он, нарушив тишину ночи. — Будь ты проклята!

Клаудия хотела, чтобы для их семьи наступило новое время. Она мечтала о ребенке. Но он не был готов к такому повороту. Как он мог позволить себе ребенка, если все еще надеялся на возвращение Софии? Если он решится на такой серьезный шаг, как рождение ребенка, то навсегда свяжет себя с Клаудией. Брак сам по себе серьезный шаг, но появление детей делает его нерушимым союзом. А Санти не переставал ждать, что София вернется. Он хотел быть готовым к встрече со своей бывшей возлюбленной. Все думали, что он забыл Софию, но ее лицо всегда стояло перед его глазами. Все на ранчо напоминало о ней, каждый уголок, каждая мелочь. От воспоминаний нельзя было скрыться, и он добровольно обрекал себя на пытку памятью. Она мучила его, но и давала силы жить.

Когда Санти вернулся в дом, Клаудия ждала его. Она сидела на кровати в ночной сорочке. На ее лице были написаны и обида, и волнение. Она умылась, и без макияжа казалась бесцветной.

— Куда ты ходил? — спросила она.

— Гулять.

— Ты расстроен.

— Со мной уже все в порядке. Мне надо было прогуляться, — сказал он, вытягивая рубашку из-за пояса брюк и расстегивая ее.

Клаудия внимательно наблюдала за ним.

— Ты ходил к дереву омбу, разве нет?

— Почему ты так думаешь? — бросил он, отворачиваясь.

— Потому что туда ты отправлялся каждый раз, когда встречался с Софией.

— Клаудия... — раздраженно проговорил он.

— Я видела фотографии. Мне их показала Мария. Вы все время ездили к этому дереву. Я тебя ни в чем не виню, любовь моя, я лишь хочу помочь, — произнесла она, потянувшись к нему.

Он ничего не ответил, продолжая медленно раздеваться и бросая вещи на пол.

— Мне не нужна помощь, и я не желаю говорить о Софии, — ровным голосом сказал он.

— Но почему? Почему никто и никогда не говорит о ней? — повысила она голос, и он вдруг не смог узнать его.

Санти взглянул на лицо жены, напряженное и жесткое.

— Ты предпочла бы выслушивать каждый раз, как София любила это и не делала того?

— Разве ты не понимаешь, что, не разговаривая о ней, ты позволяешь ей присутствовать в твоей жизни, подобно призраку. Каждый раз, когда я хочу тебя, я ощущаю, как она стоит между нами, — дрожащим голосом вымолвила Клаудия.

— Но что ты хочешь? Я уже все тебе рассказал.

— Я не желаю, чтобы ты прятал от меня свои чувства.

— Я ничего не прячу. Я хочу забыть ее, Клаудия. Я хочу строить свою жизнь с тобой.

— Ты все еще любишь ее? — внезапно прервала она его.

— Откуда у тебя такие мысли? — растерянно спросил он, присаживаясь на кровать рядом с ней.

— Я была очень терпелива, — медленно проговорила она. — Я никогда не настаивала на том, чтобы ты открылся мне.

— Так почему ты вдруг почувствовала себя такой неуверенной? — мягко произнес он.

— Потому что я ощущаю ее присутствие везде. В том, как все замолкают, если тема касается Софии. Все боятся даже слово сказать о ней. Почему она заставила людей так относиться к ней? Даже Анна не желает говорить о дочери. Как будто София умерла. Но если и дальше не упоминать ее имени, то получится, что ты намеренно культивируешь память о ней. Чем дальше, тем большей угрозой она становится для меня. Я не хочу терять тебя. Санти, я чувствую, как она забирает тебя.

Клаудия не привыкла так откровенничать, поэтому на ее лице читалось смятение.

— Но ты не потеряешь меня, ибо это дело прошлого. Никто не отнимет меня у тебя.

— Ведь ты еще любишь ее!

— Я люблю память, Клаудия. Вот и все, — солгал он. — Если бы она даже вернулась, все равно мы были бы уже другими людьми.

— Это обещание?

— Что мне сделать, чтобы ты поверила мне? — воскликнул он, притягивая ее к себе.

Санти знал, как убедить Клаудию в искренности своих слов.

Он поцеловал ее так, как не целовал никогда до этого, проникая между сжатых зубов языком, будто жалом. Клаудия едва перевела дух. Такой его страсти она еще не видела. В движениях Санти сквозило нетерпение. Он бросил ее на кровать и задрал ей сорочку. Однако увидев нежную округлость ее живота, остановился. Клаудия открыла глаза, заметив, как на лице Санти мелькнуло странное выражение. Он нахмурился, но минуту спустя его черты снова смягчились. Он улыбнулся, и она не знала, как реагировать на такую внезапную перемену настроения, но Санти уже зарылся лицом в ее волосы, лаская Клаудию языком и губами, заставляя извиваться от наслаждения. Он коснулся ее груди, а потом его рука уверенно опустилась ниже. Его прикосновения были смелыми и настойчивыми. Она ни разу до этого не ощущала такого сильного прилива чувственности. Он расстегнул брюки и освободился от одежды. Раздвинув ей ноги, он вошел в нее.