Сейчас я почти не помню, как выглядел тот старый дом. Выходя на крыльцо, я никогда не вспоминаю о тех месяцах, когда в глаза бросалась пустота, как дырка во рту от выпавшего зуба. Через некоторое время новые владельцы построили другой дом.

Когда судья Десальво вышел в коридор, мрачный и озабоченный, Кемпбелл, Брайан и я вскочили.

– Завтра, – произнес он. – Заключительное заседание будет в девять утра. – Кивнув Верну, он зашагал по коридору.

– Пошли, – скомандовала Джулия Кемпбеллу. – Ты будешь под моим присмотром.

Но вместо того чтобы следовать за ней, он подошел ко мне. – Сара, – проговорил он, – мне очень жаль. – И сделал мне подарок, попросив: – Вы отвезете Анну домой?

Как только они ушли, Анна повернулась ко мне.

– Мне очень нужно поговорить с Кейт.

Я обняла ее.

– Конечно.

Мы вошли, только наша семья, и Анна присела на краешек кровати Кейт.

– Привет, – пробормотала Кейт, открывая глаза.

Анна покачала головой, ей не сразу удалось найти нужные слова.

– Я старалась, – наконец вымолвила она, ее голос звучал словно сквозь вату, и Кейт сжала ее руку.

Джесси сел с другой стороны. При виде их троих я вспомнила о рождественских фотографиях, которые мы делали каждый год, а потом развешивали на стене, чтобы запомнить детей такими.

– Альф[26]или мистер Эд?[27]– спросил Джесси.

Губы Кейт дернулись в улыбке.

– Лошадь. Восемь раундов.

– Играем.

Наконец Брайан наклонился и поцеловал Кейт в лоб.

– Детка, спокойной ночи.

Когда Анна и Джесси вышли в коридор, Брайан и меня поцеловал на ночь.

– Позвони мне, – прошептал он.

Теперь, когда все ушли, я села рядом со своей дочерью. У нее были такие тоненькие руки, что я видела, как двигаются кости, а глаза казались более старыми, чем у меня.

– Думаю, ты хочешь что-то спросить, – сказала Кейт.

– Может, позже? – Сама удивившись своим словам, я влезла к ней на кровать и обняла ее.

Я поняла, что мы не имеем детей, а получаем их. И что иногда получаем их не на такой длительный срок, как надеялись. Но это все равно лучше, чем если бы детей не было вообще.

– Кейт, – призналась я, – мне так жаль.

Она отодвинулась от меня, чтобы заглянуть в глаза.

– Не надо, – с жаром проговорила она, – потому что мне не жаль. – Она старалась улыбнуться, очень старалась. – Это же было хорошо, правда?

Я закусила губу, почувствовав, как у меня выступили слезы.

– Это было лучше всего, – ответила я.

Один огонь другого выжжет жженье,

Любую боль прогнать другая сможет.

Вильям Шекспир. «Ромео и Джульетта»

Шел дождь.

Когда я вошел в гостиную, Судья стоял, прижавшись носом к оконному стеклу, которое в моей квартире занимало целую стену. Он тихо лаял на капли, зигзагами стекавшие по стеклу.

– Ты не сможешь их достать, – сказал я, погладив его по голове. – До другой стороны тебе никак не добраться.

Я сел на коврик рядом с ним, хотя знал, что нужно встать, одеться и ехать в суд. Знал, что должен просмотреть свою заключительную речь, а не сидеть здесь без дела. Но в такой погоде было что-то завораживающее. Когда-то я часто сидел на переднем сиденье папиного «ягуара», глядя, как капли стекают по ветровому стеклу к стеклоочистителям, словно камикадзе. Он любил включать очистители в прерванном режиме, поэтому в моей части стекла мир надолго превращался в дождь. Это выводило меня из себя.

«Когда сам станешь водить машину, – говорил папа, – будешь делать все, что захочешь».

– Кто первым пойдет в душ?

Возле двери в спальню стояла Джулия в моей футболке, которая доставала ей до середины бедра. Она пошевелила пальцами ног в ворсе ковра.

– Иди ты первая, – предложил я. – Я могу вместо душа выйти на балкон.

Она заметила, что идет дождь.

– Ужасно, правда?

– Прекрасный день, чтобы сидеть в суде, – ответил я, но вышло не очень убедительно. Я не хотел слышать сегодня решение судьи Десальво, и впервые это не было связано со страхом проиграть процесс. Я сделал все, что мог, учитывая показания Анны. И я очень надеялся, что избавил ее, насколько возможно, от угрызений совести. Она уже не кажется нерешительным ребенком, это правда. Она не кажется эгоисткой. Анна выглядит такой же, как и все остальные – она пыталась понять, кто она и что с этим делать.

Правда заключается в том, что, как сказала Анна, в результате никто не выиграет. Мы произнесем заключительные речи, выслушаем мнение судьи, но даже тогда это не закончится.

Вместо того чтобы идти в ванную, Джулия подошла ко мне. Она села рядом, скрестив ноги, и прикоснулась пальцами к оконному стеклу.

– Кемпбелл, – проговорила она. – Не знаю, как тебе это сказать.

Внутри у меня все замерло.

– Скажи быстро, – предложил я.

– Я ненавижу твою квартиру.

Проследив за ее взглядом, я увидел серый ковер, черные диваны, зеркальные стены и лакированные книжные полки. Здесь было полно острых углов и дорогих произведений искусства. Здесь было полно электронной техники последних моделей. Это была квартира мечты, но ее нельзя было назвать домом.

– Знаешь, – согласился я, – я тоже ее ненавижу.

Шел дождь.

Я вышел на улицу и пошел пешком. Я шел по улице мимо начальной школы, миновал два перекрестка. За пять минут я промок до нитки. И тогда я начал бежать. Я бежал так быстро, что начали болеть легкие и гореть ноги. Наконец, не в силах сделать еще хотя бы шаг, я упал на спину посреди школьного футбольного поля.

Однажды я принес сюда кислоту во время такой же грозы. Я лежал и смотрел, как падает небо. Я представлял, как капли дождя растворяют кожу на моем теле. Я ждал, когда мне в сердце ударит молния и заставит почувствовать себя живым – впервые за все время моего жалкого существования.

Молния так и не воспользовалась возможностью и не ударила в тот день. Не ударила она и в это утро.

Поэтому я встал, убрал мокрые волосы с глаз и попытался придумать план получше.

Шел дождь.