Отец стоял в дверях кухни, бледный от гнева.

За ним теснились гости, Агнесс и пастор, и ему предстояло многое им объяснить…

Но порадоваться, что отец попал в передрягу, Ронан не успел.

Он скакал, понимая, что чем ближе к пещере, тем дальше он будет от матери.

Ее там нет.

Ее, наверное, и в живых-то уже нет…

5.

Баронесса Мелфорд была так утомлена и глубоко погружена в свои невеселые думы, что не сразу заметила, когда дорогу ее фаэтону преградила группа пьяных деревенщин. Они должны были бы посторониться и пропустить экипаж леди — мясник, а с ним еще какие-то грязные типы, может те, что пришли тогда пугать Милли, а может другие. Все они на одно лицо. Но ее кучеру пришлось угрожать и даже взмахнуть кнутом, а они еще что-то кричали…

Что-то про фейри.

Лавиния стряхнула с себя сонную одурь и прислушалась.

— …Да кабы мы знали, что они такие дохляки, разве б мы их боялись? Она ж даже укусить меня толком не сумела…

— Дык они разные все, у каждой твари свои фанаберии…

— Ничего, мистер Хант на всех найдет управу, как в парламенте окажется. Все будут по половице ходить да в железных ошейниках красоваться. И пастор наш тоже, — рыкнул мясник, потирая замотанную тряпьем ладонь. — Мистер Хант обещался его упрятать подальше…

— Пока он там обещается, у меня в брюхе уже оркестр разыгрался. Пойдемте, ребята, в кабак. Все ж от Уитби путь неблизкий.

— А с какой радости он ее вообще в Уитби велел тащить? А не к себе домой?

— Небось, новый траурный сюртук себе на месте справит. Там траурных лавок, что грязи.

…Они наконец-то убрались с дороги, и кучер хлестнул лошадей, и украдкой посмотрел в лицо леди Мелфорд: она была бледна, как смерть, и глаза у нее были такие страшные, такие безумные, и что-то столь нечеловеческое, жуткое, злобное проступило в чертах обычно нежного, ангельского личика, и кажется, она постарела разом на десять лет, что кучер испугался — и нащупал в кармане железный гвоздь. Что ж это такое-то? Неужели и она — тоже?.. И правда, не может же быть такая красавица обыкновенным человеком… Но прикосновение к железу не помогло. Леди Лавиния осталась такой же страшной. Прямо смерть, только косы в руках не хватает.

Кучер почувствовал себя счастливым, когда наконец избавился от общества своей госпожи возле ступеней Мелфорд-холла.

6.

— Я пришла так скоро, как только смогла!

Ронан молчал.

— У нас не получилось уехать сразу… Начался переполох, мистер Хант сказал, что в его доме произошел грабеж, что ты взломщик… Он не признался, что ты его сын.

Ронан молчал.

— Я бы ночью прибежала, но дядя поставил кресло у моей двери и просидел так до утра. А под окном посадил Диггори, ты можешь себе такое представить? Думала, убегу после завтрака, но дядя усадил меня рядом с собой, и мы так до ленча просидели. Просто сидели и молчали. Но потом к нему пришел староста, и мне удалось улизнуть…

— Нест, мне все равно.

Если бы каменные стены горели, Агнесс вернулась бы на пепелище. А так пещера была просто разгромлена. Угли из очага разбросаны и растоптаны в пыль, от ящиков из-под контрабандного чая, служивших им стульями, остались груды досок, лежанку Мэри кто-то тщательно разворошил, потоптавшись на овчине сапогами. Замирая, Агнесс перебирала клочья овчины и холста, высматривая бурые пятна и отчаянно надеясь, что ничего не найдет. Подушечки пальцев царапнуло что-то жесткое, с острыми краями. Раковина с той дурацкой шкатулки, которую Агнесс когда-то смастерила. Мэри прятала раковины в своем ложе. Теперь ее нет, а они остались.

— Она была без платья, а они нагрянули целой толпой… — послышался шепот Ронана, стоявшего на коленях у разгромленного очага. — Целая толпа негодяев… Что если отец позволил делать с ней, что захотят, раз он все равно ее убьет… понимаешь? Да ничего ты не понимаешь!

Агнесс подошла к нему и погладила по свалявшимся волосам, прижимая его голову к своему подолу.

— Шшш, не отчаивайся раньше времени. Я знаю, кто нам поможет. Мой дядя.

— Ты хочешь, чтобы он соборовал меня перед смертью? — бросил Ронан и вырвался из ее объятий.

— Нет, он поможет нам иначе. Мистер Линден ведь не просто священник, Ронан. Он у меня колдун.

Впервые они шли в пасторат рука об руку, не боясь чужих глаз и злых языков. Барышня в скромном дневном платье с кружевными манжетами, а подле нее — коренастый парень, грязный, как будто его окунули в болото, в разорванной рубахе, с щетиной на впалых щеках. Встречные крестьяне всерьез подумывали о том, не отогнать ли от леди этого оборванца, но никто так и не решился. Очень уж диким был взгляд его черных глаз, в которых — прохожие могли поклясться! — вовсе не было белков.

Агнесс не стала стучаться в дверь, тем более что дверь никогда не была заперта, просто нужно же горничным чем-то заниматься. Они вошли в стылый холл — бывшую трапезную, в которой задержалась стужа минувших веков, — и так же медленно поднялись по лестнице, оставив позади Дженни. Служанка уронила метелку из перьев и приоткрыла рот, но не смогла сказать ничего, соответствующего случаю. В ее услугах гость не нуждался. Цилиндра у него не было.

На лестничной площадке Агнесс свернула налево и потянула за собой Ронана. Над ее головой кривили рты деревянные лица ангелов и святых, но Агнесс их уже не боялась.

— Сэр, мне нужно с вами поговорить! — забарабанила она в дверь.

— Тогда входи. Оба входите, — глухо зазвучал голос.

Тяжелая дубовая дверь беззвучно отворилась.

Так просто.

Как жаль, что Агнесс еще раньше не взбунтовалась против дядюшкиного запрета, и не привела Ронана к нему в кабинет. Трусливая дура! Возможно, мистер Линден защитил бы Мэри, она была бы цела.

В другое время дядюшкин кабинет разочаровал бы Агнесс, но сейчас у нее не оставалось времени на разочарования. Не было здесь ни реторт, в которых резвились гомункулусы, ни алтаря с ворохом омелы, срезанной золотым серпом, а свеча горела в обычном подсвечнике, а не в высушенной руке висельника. Обычная холостяцкая берлога. Разве что наперстянки многовато, но к ней Агнесс привыкла, тем более что цветы, проросшие сквозь паркет, она уже видела.

Каменные статуи разбавляли уныние книжных шкафов и кресел с потрескавшейся кожей. Причудливые создания застыли на столах и свешивались с полок, сгрудились в углах, словно о чем-то шушукаясь. Дракон. Свинья с волынкой. Кролик в плаще пилигрима. Женщина с широко раздвинутыми ногами, вытворявшая нечто такое, от чего возликовал бы сэр Генри Мелфорд.

Агнесс догадалась, что это горгульи, так оскорбившие своим языческим видом пуритан, что те взорвали из-за них монастырскую церковь. А статуи каким-то образом уцелели. Хотя их было, наверное, еще больше.