– Стоп!

Голос Юкико перекрыл рев шторма и разнесся эхом, как гром. Кочевник застыл, рыча, повернулся к ней. Она опустила подбородок, сузив глаза. На камни стекали потоки морской воды.

– Не смей прикасаться к нему.

Она говорила губами, зубами и языком, но слова эхом разносились в Кеннинге, перетекая в их мыслях, как горящие живые существа. Волосы ее ниспадали гладкой черной тканью, закрывшей половину лица, и сквозь нее на мир смотрел единственный глаз. Сверху ее поливал дождь, будто она была камнем, стекал по щеке и лежал каплями на ресницах. Сделав шаг вперед, где-то рядом с ней, кашляя, распластался Ильич. Она подняла одну окровавленную руку вверх, другую сжала в кулак. Дрожащая, бледная, но решительная, со стиснутыми зубами. Слова срывались с бескровных губ вместе с каплями дождя.

– Ты знаешь, кто я?

Ее сила обрушилась на кочевника, как жар полуденного солнца летом. Райдзин согнулся пополам и с новой силой застучал в барабаны, будто хотел покончить с миром. По Кеннингу волнами катилось тепло. Юкико сделала еще один шаг вперед, и из тени зазвучал ее голос. Кочевник отступил на шаг, прижавшись к разбитым камням, ее слова огнем горели у него в голове.

– Я – дочь лисиц. Убийца сёгунов. Губительница империй. Величайшая буря, которой не знала Шима, ждет за кулисами, пока я не призову ее к себе. И когда она придет, фундамент Шимы пошатнется, как от боя барабанов Бога грома.

В облаках над ней грохнуло, и над ее головой в небе заиграл ореол молний.

– Я – Танцующая с бурей. И теперь ты меня услышишь.

Дверь в квартиру распахнулась, Хана вскрикнула от испуга. Акихито вскочил на ноги, когда Джуру затащил Йоши внутрь и захлопнул за собой дверь. Оба юноши были в крови. Йоши опирался на плечо Джуру, и его лицо было бледным от боли.

– Боги, Йоши! – Хана вскочила, бросилась к нему и помогла ему забраться на груду подушек. – Что случилось?

– Кабацкая драка. – Морщась, Йоши поднял окровавленную тунику и вылил целую бутылку «сеппуку» на ужасную рану на ребрах.

Хана сорвала с себя платок и прижала его к порезу глубиной в дюйм, из которого текла теплая липкая кровь.

– Кабацкая драка?

Йоши кивнул, опрокидывая в рот остатки рисового вина.

– Пьяный нищий монах подошел ко мне со своими четками. А они, ты же знаешь, чертовски острые…

Хана отстранилась, положив руки на бедра.

– Йоши, ты хоть раз в своей проклятой жизни можешь быть серьезным?

– И какой в этом смысл? – Он помолчал, чтобы отдышаться, и осмотрел ее новый наряд с ног до головы, криво улыбнувшись. – Да ты красивее, чем сама весна, сестрица моя.

Хана нахмурилась, глядя на тряпку, на пальцы, залитые кровью Йоши. Она посмотрела на Джуру. Юноша был в полной панике – руки заляпаны ярко-алым, а в темных влажных глазах плещется страх. Акихито с мертвым молчанием стоял в углу и переводил взгляд с брата на сестру. Наконец она повернулась и, не мигая, уставилась на Дакена, который свернулся на своем обычном троне над подоконником.

– Кто-нибудь скажет мне, что, черт возьми, происходит…

Не получив ответа, она обратилась к Кеннингу.

Она уловила местных крыс-трупоедов и быстро перелетела через дюжину пар глаз на расстояние крика от многоквартирной башни. А там вдали…

…на расстоянии…

…целый выводок из шести крыс сидел на теле мертвого нищего. Слышался топот сапог, и их братья и сестры разбегались в разные стороны, как лотосные мухи. Одна оторвалась от мяса, черные глаза блестели, мех и усы были залиты кровью. Она завизжала от злости.

Солдаты. В темных очках. Голая сталь. А она так и не наелась.

В ее голову полетел ботинок с разрезным носком…

– Крысы, – выдохнула Хана. – Вот дерьмо…

Она посмотрела на Йоши, его глаза расфокусировались и расширились, когда они встретились взглядами.

– Вот дерьмо – это ты о размере…

– Их не меньше дюжины…

– Может быть, за спиной. Посмотри вперед.

– В чем дело? – спросил Джуру, переводя взгляд с Йоши на Хану.

– Бусимены. – Йоши поднялся на ноги, морщась от боли. – Их много.

– Кто сказал, что они за нами?

– Хотите подождать и выяснить?

Дакен выскользнул из крохотного окошка, перелетел через карниз и выполз по водосточной трубе на крышу. Джуру исчез в спальне и вернулся с четырьмя пухлыми сумками, перекинутыми через плечо, в которых могли быть только монеты. Сейчас не время для вопросов… Хана схватила Акихито за руку, и все четверо выскочили за дверь, не оглядываясь.

Йоши двинулся впереди, прижимая окровавленную руку к боку, а другую – к железомёту на поясе. Джуру шел сзади, Акихито – вторым, Хана, спотыкаясь, бежала между ними, трепеща ресницами, пока отслеживала Дакена. Они не стали пользоваться лестницей и подошли к широкому окну с рисовой бумагой вместо стекла в конце коридора. Йоши дернул набухшую деревянную раму, и окно с ржавым стоном распахнулось, явив трехэтажный обрыв между ветхими многоквартирными домами. Алый солнечный свет, поразительно яркий, освещал булыжник и водосточную канаву.

Хана вылезла первой, цепляясь за проржавевшую трубу. Она спрыгнула вниз, как паук, Йоши последовал за ней. Перекинув одну ногу через подоконник, Акихито выбрался из окна и схватил трубку руками шириной с тарелку. Он спускался, используя только верхнюю часть тела, здоровой ногой упираясь в кирпич. У Джуру возникли проблемы: у него соскользнули ладони, и он, ругаясь, полетел вниз, потом согнулся пополам, как обезьяна, и последние двенадцать футов полз на руках.

Йоши тихонько свистнул и зашептал:

– Вид, конечно, прекрасный. Но, наверное, тебе стоит поторопиться.

– Заткнись, а то я упаду.

– Я поймаю тебя, Принцесса.

Наконец, Джуру удалось сползти пониже и спрыгнуть на землю. Он ударился о бетон и вскочил на ноги даже с некоторым шиком. Йоши коротко поаплодировал и натянул платок на лицо. Вверху на лестничной клетке послышались шаги тяжелых сапог, затем – треск дерева и гневные крики.

– Пора идти. – Хана надела очки.

– Точно.

Йоши на цыпочках стал пробираться по забитому выхлопом переулку, остальные последовали за ним. Хана снова потянулась к ближайшим крысам-трупоедам, разум заполнил густой запах сточных вод и сводящий с ума зуд от укусов блох. Впереди в канаве сидело еще несколько крыс, но стая с боков здания разбежалась, когда подошли стражники. Слишком мало глаз. Слишком мало вздохов. От страха у Ханы сжался живот, десны высохли, губы прилипли к зубам.

Четверка кралась на восток по одному из сырых переулков, Акихито держал ее за руку. Она взглянула на большого человека. Лицо его было холодным и жестким. В другой руке он сжимал кусаригама, лезвие которого блестело под палящими лучами.