— Лен Сейранн — это что и откуда?

— Это наш основной титул, дающий статус. Тот самый, оставшийся от прабабушки Алтанасии. Мы входим в число пятидесяти сентаньеров — крупнейших землевладельцев Тариста.

Рианнес, во что я влипла?

— И так я представлю тебя при Дворе, — припечатал Рейн.

Наверное, мои глаза стали совсем круглыми.

— Ну ты же не думала, что я позволю тебе стать моей любовницей? — пожал плечами муж. — Теперь хода назад нет.

Нет? Вот и прекрасно! Задний ход в некоторых ситуациях только вреден!

Улыбнулась:

— Пошли в кабинет, магичить? Ты решил, сколько копий документов тебе нужно?

Оказалось, желательно сделать по три дубликата как наших записей из Паэньи, так и данных, собранных в Сафрине. Хорошо, что последних была всего одна на треть исписанная тетрадь. Зато крупнейший порт страны оставил после себя светлую память — целую кипу гроссбухов.

Ну, Рианнес, помоги!

Вообще-то, было страшно. Я пробыла без волшебства — синеспинной — почти два месяца. А вдруг что-то сломалось, лопнуло, разладилось — и я теперь, как какая-нибудь Орсетта? В два с половиной локтя? Может быть, именно из страха я и уговорила себя, что нечего мерить магию, выплёскивая силу попусту. Надо делами заниматься. Уж что есть — то есть. Ведь там, в катакомбах, у меня не было выбора. Я спасала нас с Холтом, Брая, Винарта и девочек… и абсолютно не нарочно подставилась под удар.

Ладно, приступаю…

Значит, Сафрина. Заполненных листов тут меньше половины, так что вероятность накосячить очень мала… Положила на ровную поверхность стола две тетради друг на друга, исписанную — сверху. На неё — руки. И, сконцентрировавшись на образе зеркала, начала произносить знакомые слова…

— Сирайя шерфанн акринато ритари… — Как две друг на друга тетради похожи…

Рейн тихо стоял у стены — понимал, что отвлекать нельзя. Но всё равно в туманной глубине моего мысленного зеркала я видела его лицо, знакомый прищур серых глаз, длинный нос, чуть кривую улыбку… Сегодня почему-то улыбка Рейна маячила всюду, даже когда я зажмуривалась. Ну и пусть…

Договорив, открыла тетрадь — и потеряла дар речи.

Всё, что надо, я скопировала. Точь-в-точь и, по ощущениям, много магии на это не потратила. Но на бумаге, на каждой странице — и на чистых, и фоном на исписанных — возникла бледная, но отлично узнаваемая физиономия моего мужа.

Я смущенно закашлялась и попыталась заныкать тетрадку в карман.

Рейн не позволил. Перехватил мою руку, открыл… Брови поползли к волосам. Муж пролистал страницы до последней и, к моему облегчению, улыбнулся:

— Как ты этого добилась? Но ты представляешь меня намного симпатичнее, чем то, что я вижу по утрам в зеркале.

— Вот я в зеркале тебя и увидела, — хмыкнула я. — А с утра все страшные.

И попыталась сменить тему:

— А как твой Ингварр, доволен?

Рейн зачем-то оглянулся на закрытую дверь. Зачем, я поняла через три секунды, когда он сообщил мне заговорщицким шёпотом прямо в ухо:

— Да, доволен. Говорит, что пять раз для первой ночи — результат не выдающийся, но и не позорный. И советует взять в охапку тебя, ребёнка, еды и шкур для тепла и свалить на какой-нибудь уединённый островок — зимовать. Чтоб ничего не отвлекало.

Я наклонила голову, чувствуя, как пылают щеки. А он засмеялся и прижал меня к груди, целуя в открытое плечо…

Как просто быть счастливыми. Жаль, что мы не можем последовать совету умного Ингварра.

Я скопировала четыре тетради. И остановилась не потому, что почувствовала близость предела, а потому, что решила быть, пока не пойму что к чему, максимально осторожной. Вдруг вычерпаю себя до конца, а Сильванусовы пузыри возьмут — и упс! — схлопнутся?

Поделилась опасениями с Рейном. Тот сказал, что, по его мнению, опасности нет, но тут он не эксперт. И предложил пойти погулять — осмотреть сад и ближайшие окрестности — вчера днём я их видела, что называется, в факультативном режиме. По пути можно поговорить. Если я считаю, что на сегодня магии хватит, — значит, так тому и быть. А вечером он проверит мою спину — не появилась ли снова синева.

Днём сад был чудесен. Вчера, в вечернем сумраке и тенях, я просто не могла разглядеть эту красоту… Кипарисы, пинии, вечнозелёные, с глянцевой листвой рододендроны, седые подстриженные кустики душистой лаванды, красные и белые розы — если он такой осенью, как же прекрасен он летом? Холт сорвал одну розу — чистого алого цвета — и протянул мне:

— Я вижу тебя такой. Приколи к корсажу.

Путь и лирика закончились, когда мы пришли к водонапорной башне, сложенной из неотёсанных серых камней.

— Её высота — двадцать пять локтей, чтобы напор воды на верхнем этаже был хорошим. Подойдёт для твоих измерений?

Кивнула.

— Тогда сегодня же прикажу разметить заднюю стену. Кстати, удобное место — за оливами нас не видно посторонним.

Я оглянулась на начинавшийся за нашими спинами оливковый сад. Большинство деревьев выглядели старыми, с серо-серебристыми узловатыми толстыми стволами и густым шатром серебристой листвы. Впрочем, что такое для вечнозелёных олив, живущих по две тысячи лет, старость? Это мне, прожившей в сто раз меньше, деревья кажутся древними… И, как интересно, — многие стволы, сросшиеся наверху, раздваивались у самой земли. Олива — двудомное растение, и очевидно, при закладке сада в каждую ямку сажали два деревца — женское и мужское. Они выросли, срослись, сплелись, стали единым и неделимым целым… как мечтаю стать я с Рейном. Да, и жить две тысячи лет рядом…

— Совсем не видно, — повторил Рейн, подходя ближе. И пожаловался: — Знаешь, у меня мозги набекрень!

Что сказать? Он не одинок.

Чем дольше держишься, тем громче падаешь. Мы держались очень долго.

Прямота не обеспечивает кратчайшего пути к цели.

Е. Лец

После ужина мы устроились в моей комнате, на кровати.

Боялась я зря — никакой синевы на моей спине не появилось. Но зато, пока осматривали окрестности и дом, всплыли важные, как мне казалось, вопросы.

— Рейн, я хочу поговорить.

Он оторвался от моего плеча.

— Мм-м?

— Рейн, смотри. Я — маг. Ты, возможно, магом станешь. Винта тоже скоро начнёт, если уже не начала, проявлять способности. Ссэнасс она видит — теперь нужно объяснить ей, как смотреть на ауры. И Соль тоже будет магиней… Выходит, нас тут таких уже четверо.

— И?

— И. Сегодня я копировала записи. Для этого заклинания не нужно ничего, кроме сосредоточенности, — сглотнула, вспомнив неожиданный результат первого опыта. — Но в большинстве случаев требуются дополнительные ингредиенты, причём часто не слишком аппетитные. Если хранить в доме банку с морской солью, овечью шерсть или листья лаванды — это нормально, то вряд ли большинство ньер и ньеров держат у себя мышиные хвосты, кошачьи следы, ртуть с мышьяком, не говоря о засушенных жуках, крыльях летучих мышей или склянках с собачьей кровью. Думаю, что нам нужна лаборатория, куда бы не совался никто посторонний. А тут не дом, а проходной двор. Сегодня я застала горничную, которая листала один из гримуаров моей мамы, удивляясь, зачем я храню старую пустую тетрадь.