— Разумеется. Мы и правда делаем все, что в наших силах.

— Знаю, — открыл дверь Мейдмент. — Она переживает, что этого может оказаться недостаточно.

— По этому поводу я и сам переживаю, — кивнул Паттерсон. — Но мы не сдаемся. И у нас правда наметились кое-какие подвижки.

Паттерсон пошел к своей машине, чувствуя у себя на спине взгляд потухших глаз Пола. Какого бы результата они ни добились, для Тани Мейдмент этого все равно будет недостаточно. Паттерсон был в достаточной мере эгоистом, чтобы порадоваться за себя — слава богу, ему не надо жить в таком аду.

Пола уже собиралась развернуться и уйти, когда Майк Моррисон наконец открыл ей дверь. От мужчины в майке и трусах ощутимо несло перегаром. Он тупо уставился на Полу.

— А, это вы, — пробормотал наконец он, развернулся и ушел в глубь дома.

Пола сочла это приглашением войти и проследовала вслед за ним в гостиную. Вдоль одного из диванов выстроились в ряд пустые бутылки. На журнальном столике пристроились семь бутылок солодового виски разной степени наполненности — от почти полных до почти пустых. Рядом стоял заляпанный стакан. Подхватив его, Моррисон плюхнулся на диван и прикрыл ноги пледом. В доме было холодно, но вонь алкоголя и немытого тела все равно чувствовалась. Пола старалась незаметно дышать ртом.

В углу она заметила телевизор, на экране которого был остановлен кадр видеосъемки — Дэниел с матерью, одетые в зимние лыжные костюмы, довольно улыбаются в камеру на фоне белоснежных гор. Моррисон наполнил стакан и, покосившись на Полу, проследил за ее взглядом.

— Современные технологии творят чудеса. Они прямо как живые, — пробормотал он.

— Не лучшая мысль, Майк, — мягко проговорила Пола.

— Нет? — хрипло рассмеялся он. — А что, есть другие идеи? Я любил жену, любил сына. Больше мне любить некого.

И не поспоришь, подумала Пола. Надо потом связаться с его терапевтом. И позвонить на работу, узнать, есть ли у него там друзья. Пола просто не могла игнорировать боль в глазах Майка.

— Мне нужно задать вам один вопрос.

— Да что это изменит? Назад вы их мне не вернете.

— Нет. Но мы можем остановить убийцу, чтобы больше никто не пострадал.

Моррисон вновь рассмеялся — истерическим, почти сумасшедшим хохотом.

— Думаете, у меня остались силы, чтобы думать о ком-то еще?

— Да, Майк, думаю, остались. Вы ведь порядочный человек и никому не пожелаете пройти через то, через что пришлось пройти вам.

Слезы градом покатились по лицу Майка, и он вытер их рукой.

— А, хрен с вами, — вновь наполнил стакан он. — Давайте задавайте свой вопрос.

Ну вот, поехали. Сейчас разразится тарарам.

— Вы с Джессикой когда-нибудь лечились от бесплодия?

От удивления Майк даже не донес виски до рта.

— Как вы об этом узнали, черт побери?

— Я не знаю. Потому вас и спросила.

— У Джесс все время случались выкидыши, — потер заросший подбородок Майк. — Она страшно хотела ребенка. Я-то не так на этом зацикливался, но я же никогда не мог ей ни в чем отказать. — Он уставился на экран телевизора. — Мы тогда сдали анализы, и выяснилось, что у нее аллергия на мою сперму. Можете себе представить? Мы-то думали, что идеально друг другу подходим, а оказалось, что я ей прямо-таки противопоказан. — Майк глотнул виски. — Я бы на этом и остановился, но Джесс не согласилась. Так что мы поехали в клинику при больнице Брэдфилда, и там ее оплодотворили спермой какого-то мужика.

— Вам, наверное, нелегко тогда пришлось.

— Даже не представляете. Мне все казалось, что в моей жене побывал кто-то еще. — Он почесал голову. — Умом-то я понимал, что это чушь собачья, но в глубине души страшно бесился.

— А когда родился Дэниел?

— Ну, это была любовь с первого взгляда. — Его ожесточенное лицо преобразила нежная улыбка. — Я в этом никогда не сомневался. Но в то же время всегда знал, что он — чужой. Что он не плоть от моей плоти. Никогда не понимал, что творится у него в голове. Любил его до чертиков, но никогда по-настоящему не понимал. — Майк махнул рукой в сторону телевизора. — Вот, пытаюсь это сделать теперь. Но мне это уже не светит, правда ведь?

Что тут было сказать? Поднявшись, Пола похлопала его по плечу.

— Мы с вами свяжемся. — Она и не помнила, когда в последний раз произносила столь бессмысленную и пустую фразу.

— Это и стало началом конца нашего брака, — горько произнесла Лара Квонтик. — Я думала, что ребенок сделает нас ближе, но нет — вместо этого муж превратился в бешеную гориллу. Он ненавидел Ниалла, потому что не считал его своим сыном. К тому же Ниалл служил ему живым напоминанием того, что он неполноценный мужчина. Уверена, он ни одной слезинки по нему не пролил.

Сэм кивал, пытаясь напустить на себя сочувствующий вид. Он уже узнал все, что требовалось, — Ниалл Квонтик был зачат при помощи искусственного осеменения в больнице Брэдфилда. Больше Лара Квонтик ему ничего полезного сообщить не могла. Теперь Сэму надо побыстрее убираться отсюда, пока она не начала пересказывать ему всю историю своего неудачного брака. Ему даже стало немножко жаль ее бывшего мужа. Наверняка в каждой ссоре Лара тыкала его носом в его «неполноценность». Сэм поднялся. Он все-таки коп, а не психотерапевт. Вместо того чтобы торчать тут с ней в ее вшивой квартирке, мог бы сейчас заниматься делом.

— Мы с вами свяжемся, — сказал Сэм, уже выбросив из головы Лару Квонтик и ее проблемы.

С самого начала антитеррористической кампании Амброуз отнесся к ней двойственно. С одной стороны, он, как полицейский, приветствовал любые меры, благодаря которым мог эффективнее бороться с преступностью. С другой стороны, Амброуз был черным, и его крайне напрягали методы, направленные на вычисление и отчасти ущемление прав меньшинств. Сейчас у власти либералы, но и они способны на разные, в том числе агрессивные, меры. А уж что будет, когда к власти придут партии, не столь озабоченные соблюдением гражданских свобод? Вспомнить хотя бы США времен правления Буша. А ведь у Америки куда больше денег, чем у Великобритании.

Впрочем, надо признать — новый закон во многом заметно облегчил его работу. Ну да, иногда приходится привирать, демонизируя какого-нибудь не очень страшного бандита, зато после этого становятся доступны сведения, ради которых в поисках дополнительных доказательств раньше приходилось убивать кучу времени. Взять, к примеру, списки пассажиров авиакомпаний. Раньше, пытаясь достать в авиакомпании имена пассажиров какого-нибудь конкретного рейса, можно было с ума сойти. Приходилось запрашивать ордер у судьи, который выдавал его далеко не всегда, полагая, что право клиентов авиакомпаний на конфиденциальность стоит выше интересов полицейского расследования. И это еще в случае, если такой список сохранился, а не был сразу удален из базы данных.