На стенде «Пьер де Розетт» Жюли экспонировала муравейник. Добровольцы помогли ей выкопать его из сада весь целиком, вместе с королевой. Затем Жюли поместила его в аквариум, позаимствованный в кабинете биологии.

Скучать не приходилось. В зале для пинг-понга были оставлены столы, и турниры следовали один за другим. Лингвистический класс с видео заменял кинотеатр. Дальше играли в игру Элевзиса, открытую «Энциклопедией относительного и абсолютного знания». Цель игры – понять правило, великолепно развивала воображение. Игра очень скоро стала культовой.

На обеды Поль старался приготовить еду как можно лучше. «Чем лучше будет пища, тем сильнее будет революционный пыл», – объяснял он. Он надеялся, что Революция муравьев будет отмечена в туристических путеводителях как место с великолепной кухней. Он лично наблюдал за приготовлением блюд и изобретал новые вкусовые нюансы на основе экзотических сортов меда. Поджаренный мед, сухой мед, медовый соус – он пробовал все комбинации.

На складе была мука, и Поль решил, что Революция будет печь свой собственный хлеб, поскольку выйти для того, чтобы купить его в булочной, было невозможно. Активисты разобрали стену и из добытого кирпича сложили печь для выпечки хлеба. Поль руководил устройством огорода и фруктового сада, которые снабдят революционеров свежими овощами и фруктами даже в случае полной блокады.

На своем стенде «Гастрономия» Поль уверял всех пожелавших его выслушать в том, что при выборе продуктов необходимо доверять своему обонянию. Достаточно было посмотреть, как он принюхивается к своим медовым соусам и овощам, чтобы увериться в отличном качестве еды.

Одна из амазонок сообщила Жюли, что звонит некто Марсель Вожирар, представитель местной прессы, и хочет поговорить с «руководителем революции». Она объяснила журналисту, что руководителя у них нет, но Жюли можно рассматривать как официального выразителя их идей. Он просит об интервью. Жюли взяла трубку.

– Здравствуйте, господин Вожирар. Я удивлена вашему звонку. Я думала, что вы лучше пишете о тех событиях, о которых не знаете ничего, – заметила Жюли иронически.

Журналист оставил реплику без ответа.

– Скажите, пожалуйста, число манифестантов. Полиция сообщила мне, что сотня бомжей забаррикадировалась в лицее, мешая его нормальной работе. Изложите вашу версию.

– А вы вычислите среднее арифметическое между цифрой полиции и той, которую дам вам я? Не стоит. Знайте, что нас ровно пятьсот двадцать один человек.

– Вы левые?

– Вовсе нет.

– Либералы, что ли?

– Тем более нет.

На том конце провода человек занервничал.

– Нельзя быть ни справа, ни слева, – сказал он убежденно.

Жюли почувствовала усталость.

– Создается впечатление, что вы можете мыслить лишь в двух направлениях, – вздохнула девушка. – Можно идти и не направо, и не налево. Можно идти вперед или назад. Мы идем вперед.

Марсель Вожирар долго обдумывал ответ, разочарованный тем, что тот не совпадает с уже написанным. Зое, слушавшая рядом с Жюли, схватила трубку:

– Если вы хотите считать нас какой-то политической партией, то мы ее придумаем и назовем эволюционистской, – сообщила она журналисту. – Мы хотим скорейшего развития человека.

– Ясно, я так и думал, вы левые, – заключил местный журналист обрадованно.

И он положил трубку, довольный тем, что опять все понял заранее. Марсель Вожирар был большим любителем кроссвордов. Он любил, когда все размещается по своим клеточкам. Статья для него была готовой сеткой, в которую надо поместить не слишком различающиеся между собой элементы. У него был целый набор разных сеток. Для политических статей, культурных событий, происшествий, демонстраций. Он начал печатать свою статью под уже готовым заголовком: «Лицей под пристальным наблюдением».

Разговор расстроил Жюли, и ей вдруг ужасно захотелось есть. Она пошла к стенду Поля. Он в конце концов отодвинулся к востоку, где ему не мешал шум со сцены.

Они заговорили о пяти чувствах.

Поль считал, что человеческий мозг получает от зрения только восемьдесят процентов информации вместо ста. При этом остальные органы чувств быстро оттесняются тираном-зрением на задний план. Вот в чем проблема! Чтобы Жюли поняла его мысль, он завязал ее светло-серые глаза шарфом и предложил определить запахи. Жюли охотно поддержала игру.

Она легко узнала известные ароматы, вроде тимьяна или лаванды, напрягла ноздри, перед тем как определить говяжье рагу, ношеный носок и старую кожу. Нос Жюли просыпался. По-прежнему вслепую она обнаружила жасмин, бородач и мяту. Ей даже удалось – это был уже маленький подвиг – идентифицировать помидор.

– Здравствуй, мой нос, – сказала она.

Поль рассказал ей, что, как и музыка, как и цвета, запахи состоят из вибраций, и предложил, оставаясь с завязанными глазами, определить вкусы.

Она опробовала пищу с трудноопределимыми ароматами. Все ее просыпающиеся вкусовые пупырышки определяли продукт. Вкусов на самом деле было всего четыре: горький, кислый, сладкий и соленый, а остальную информацию поставляло обоняние. Она внимательно следила за движением пищи. Пройдя через глотку, та спускалась в пищевод и попадала в желудок, где ее уже ждала компания желудочных соков, чтобы приняться за работу. Она удивленно засмеялась оттого, что почувствовала это.

– Здравствуй, мой желудок!

Ее организм испытывал счастье от процесса еды. Жюли знакомилась со своей пищеварительной системой, которая так долго была в плену. Жюли испытывала радостную лихорадку от приема пищи. Она поняла, что ее тело очень хорошо помнит приступы анорексии и цепляется теперь за каждую крошку еды, боясь лишиться ее вновь.

Прислушиваясь к себе, Жюли заметила, что жирная и сладкая пища приводили ее организм в особенный восторг. Глаза ее были все так же завязаны. Поль протягивал ей кусочки сладкого или соленого печенья, шоколад, изюм, яблоко или апельсин. Каждый раз она доверялась вкусовым пупырышкам и называла то, что пробовала.

– Когда ты не используешь свои органы чувств, они засыпают, – отметил Поль и, поскольку глаза ее продолжали быть завязанными, поцеловал ее в губы.

Она подскочила, поколебалась и в конце концов оттолкнула его. Поль вздохнул:

– Извини меня.

Жюли, снимая повязку, была смущена почти так же, как и он сам.

– Ничего. Не обижайся на меня, у меня сейчас не тем голова занята.

Она ушла. Зое, видевшая всю сцену, догнала ее.

– Ты не любишь мужчин?

– Я ненавижу вообще физические контакты. Если бы это от меня зависело, я бы надела огромный защитный жилет, чтобы отгородиться от всех, кто под любым предлогом хватает тебя за руку, обнимает за плечи, уже не говоря про тех, кто считает обязательным поцелуй при встрече. Слюнявят тебе щеку и это...