Рейвел, Сарибель и Тиаго одновременно обернулись к Кирий, а вместе с ними и Джемас, которому пришлось собрать все силы, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица.

– Мы никогда не объединялись с Домом Меларн, – возразил Рейвел. – Мы – Дом До’Урден, и мы защищаемся от наглого, беспричинного…

– Действительно, – произнесла Ивоннель тоном, который ясно говорил о том, что она не слишком верит словам мага. – Тогда идите и защищайте свой Дом, аристократы До’Урден. Идите! – Она жестом велела Рейвелу и Джемасу покинуть комнату. – Вы, маги, очистите балконы и проследите за тем, чтобы враг не смог больше пробраться туда.

Мужчины беспомощно переглянулись, не зная, следует ли повиноваться странной девушке, несмотря на присутствие в комнате служанки богини. А была ли она на самом деле посланницей Ллос?

– Ллос наблюдает за вами, – произнесла Йиккардария хорошо знакомым всем булькающим голосом.

Джемас кивнул и направился к выходу, но прежде отвесил почтительный поклон трем новоприбывшим.

– А ты, молодая жрица, руководи сражением, – приказала Ивоннель, обращаясь к Сарибель. – Докажи, что ты достойна занимаемого положения, и будь уверена: тебя ждет справедливое вознаграждение.

Сарибель, прежде чем уйти, бросила ненавидящий взгляд на сестру, потом быстро посмотрела на Тиаго и, наконец, на лежавшую без сознания Далию.

Тиаго собрался последовать за ней.

– А ты останься, Тиаго Бэнр, – остановила его Йиккардария. – Жрица Кирий сказала правду. Дзирт До’Урден здесь, в Доме До’Урден. Паучья Королева долго ждала этого момента. Ты готов выступить в этом поединке как избранный воин Госпожи Ллос?

– Да, во славу Ллос! – ответил Тиаго.

– И во славу Тиаго? – спросила Ивоннель, и тот кивнул, не уловив насмешки в ее голосе. – А ты оставайся здесь, с этой женщиной, и горе тебе, если хоть один волос упадет с ее головы, – приказала Ивоннель Кирий. – Я назначаю тебя защитницей Дартиир.

– Защитницей? – запинаясь, повторила Кирий и даже не сумела с первого раза произнести это слово. – Она же оскорбляет взор Ллос!

– Ты вечно берешься судить о том, что тебе недоступно, – ответила йоклол Йиккардария прежде, чем Ивоннель успела возразить. – Интересно, много ли останется от твоей гордыни, когда ты падешь ниц перед Паучьей Королевой и тебе придется объяснять, почему ты не подчинилась ее приказу?

* * *

Мысли его путались, лихорадочные образы, рожденные воображением, перемежались с далекими воспоминаниями об этом месте, о Доме До’Урден. О его доме.

Под действием змеиного яда Дзирт впал в состояние, в котором для него больше не существовало барьера между жизнью и смертью, не существовало даже времени. И поэтому он шел среди мертвых, тех, что когда-то построили этот дворец, и теперь, в часовне, увидел тот миг прошлого, который вызвал у него невыносимый ужас.

Закнафейн, его отец, лежал, привязанный к алтарю – столу в виде паука, – и рубашка была сорвана с него.

Там стояла Вирна, она смотрела на Зака сверху вниз, пытаясь скрыть жалость.

Там стояла Майя, младшая из дочерей семьи До’Урден. Майя! Дзирт редко вспоминал о ней за прошедшие десятки лет. Ему казалось, что тогда она находилась на распутье и амбиции боролись в ней с состраданием; но амбиции всегда побеждали. А теперь было ясно, что она испытывает жестокое удовлетворение.

Дзирт приблизился к алтарю. Он окликнул Зака, Вирну, но они не замечали его.

Однако он слышал их разговор.

– Жаль, – произнесла Вирна, и звук ее голоса вызвал у Дзирта многочисленные воспоминания. Столько раз этот голос приносил ему утешение, потому что он всегда видел правду, видел, что на самом деле у нее на сердце, несмотря на всю ложь, которую она вынуждена была говорить вслух. – Дом До’Урден должен многое отдать, чтобы расплатиться за безрассудный поступок Дзирта.

Услышав эти слова из уст Вирны, Дзирт мысленно перенесся в другое время, в другое место, но лишь на мгновение, достаточное для того, чтобы увидеть глаза перепуганного эльфийского ребенка, который смотрел на него из-под тела убитой матери.

Дзирт скрестил руки на груди, потер плечи, пытаясь изгнать холод, разливавшийся по телу.

– Ты уничтожил меня, – снова услышал он суровое обвинение Мэлис. – Твоего брата превратили в отвратительное существо, сестру ты убил собственными руками, от твоего Дома ничего не осталось.

И тогда Дзирт понял, понял все до конца. Во время того набега на поверхность он спас эльфийского ребенка от убийц-дроу. Именно этот поступок, как сказала Мэлис, он должен был искупить.

Жестокая ирония происшедшего поразила его, и он снова с силой потер локти, но холод не отступал. Он все-таки убил ту эльфийскую девочку несколько десятков лет спустя, защищая собственную жизнь. Она лишилась рассудка от горя, и Дзирт стал для нее объектом ненависти, он был виновен в гибели ее деревни, в убийстве ее матери, закрывшей дочь своим телом.

Если бы он зарубил ее тогда, на том поле, освещенном светом звезд…

– Не плачь, – услышал Дзирт голос Закнафейна и вернулся к сцене, разыгрывавшейся у него перед глазами. Он взглянул на отца в надежде, что тот обращается к нему.

Но нет, отец смотрел на Вирну. Он добавил:

– Дочь моя.

Дзирту показалось, что у него остановилось сердце. Разумеется, он знал, что Вирна приходится ему родной сестрой, она была единственной из отпрысков их матери, у кого был с Дзиртом общий отец. Он сказал ей это во время их последнего отчаянного поединка, перед тем как убить ее.

Перед тем как убить родную сестру.

Он почувствовал, что по щекам катятся слезы.

Он снова увидел Верховную Мать Мэлис – теперь она была облачена в церемониальные одежды. И Бриза, злобная Бриза, шла рядом с ней и нараспев произносила слова ритуала.

Этот кинжал в руках Мэлис, кинжал в форме паука, с небольшими боковыми лезвиями, с глазами паука на рукояти. Сколько раз в детстве Дзирт полировал этот церемониальный жертвенный кинжал?

Дзирт бросился к матери, он хотел прогнать ее, хотел помешать жертвоприношению, убийству его любимого отца. Но он был среди них призраком, еще более бесплотным, чем они сами. Он не мог прикоснуться к ним, и его протестующих воплей никто не слышал.

«А может быть, они все же слышали его», – промелькнуло у него в мозгу, когда он споткнулся и увидел, как Мэлис занесла кинжал над обнаженной грудью Закнафейна. И Закнафейн повернул голову; казалось, он смотрел на Дзирта, прошептал что-то, чего Дзирт не мог слышать.

А потом кинжал опустился и пронзил грудь Закнафейна.

И пронзил сердце Дзирта.

– Очередной незваный гость, – пробормотала Кирий, обращаясь к по-прежнему крепко спавшей Далии. В коридоре, за дверью, послышались чьи-то шаги. Но она не встревожилась, у нее даже возникла надежда, что это идет тот самый отступник, Дзирт До’Урден. Она не сомневалась в защитной силе глифов, помещенных ею над входом. – Вставай, дорогая, – сказала она, ударив Далию по лицу. – Проснись, поприветствуй своих друзей.