милиция, дружинники не могли бы в темноте скрытно преградить путь: днем такие действия были доступны фотографированию» (36).

Кроме того, «надо было найти и таких бесстрашных людей, кто, открывая двери, охранял бы их от врыва бесчинствующих гебистов. Предусмотреть и такие вмешательства, как отключение электричества, непрерывный телефонный звонок или камни в окно» (37)

Сразу видно, что церемонию готовили профессионалы.

Об этом же свидетельствует и то, что день ее проведения до самого последнего момента был известен только очень узкому кругу лиц. «Дату нобелевской церемонии — 9 апреля, на первый день православной Пасхи, — пишет А. И. Солженицын, — Гиров объявил, подавая заявление на визу, кажется, 24 марта», а «где-то в 20-х числах марта было принято давно откладываемое правительственное решение: ошельмовать меня публично и выслать из страны» (38).

Действительно, как только снова возник вопрос о вручении А. И. Солженицыну диплома лауреата Нобелевской премии, он опять привлек к себе внимание КГБ. Уже 16 ноября 1971 г. Ю. В. Андропов и А. А. Громыко информировали ЦК КПСС: «…по сообщениям шведской печати, МИД Швеции недавно заявил Нобелевскому фонду о согласии передать Нобелевскую премию Солженицыну через шведское посольство в Москве… Советская сторона ожидает, что шведское посольство в Москве воздержится от какого-либо участия в мероприятиях, связанных с вручением премии Солженицыну» (39). 7 января 1972 г. Политбюро ЦК КПСС специально рассмотрело данный вопрос и признало, что “пока” вручение Нобелевской премии А. И. Солженицыну “нецелесообразно” (40).

16 февраля 1972 г. Секретариат ЦК КПСС вернулся к вопросу о А. И. Солженицыне и высказался за необходимость принятия мер по пресечению его враждебной деятельности (41). В соответствии с этим 27 марта 1972 г. КГБ (Ю. В. Андропов) и Прокуратура СССР (Р. А. Руденко) представили в ЦК КПСС специальную записку о А. И. Солженицыне, в которой снова ставился вопрос о необходимости его выдворения из СССР. (42). К записке были приложены проекты соответствующих постановлений (43). 30 марта данный вопрос рассматривался на заседании Политбюро ЦК КПСС, однако все ограничилось поручением Н. В. Подгорному и Ю. В. Андропову подготовить предложения и внести их в ЦК КПСС (44). 14 апреля 1972 г. Политбюро вернулось к данному вопросу, но предложение Ю. В. Андропова о высылке А. И. Солженицына из СССР принято не было, вопрос остался открытым (45).

В этой истории много неясного. Самое удивительное: откуда А. И. Солженицын мог тогда знать об обсуждении данного вопроса на столь высоком партийно-правительственном уровне?

Все было готово к церемонии. Шли последние дни. И вдруг 5 апреля, за четыре дня до назначенной церемонии, К. Гирову было отказано в визе (46). В результате 9 апреля за праздничным столом на квартире Светловых собрались только свои, приглашены были лишь два самых близких человека: Н. И. Столярова и И. Р. Шафаревич (47).

Развод

Поскольку с осени 1971 г. до весны 1972 г. А. И. Солженицын был занят подготовкой к церемонии вручения ему диплома Нобелевской премии, а, кроме того, неоднократно отвлекался на другие дела, то работать над романом «Октябрь Шестнадцатого» он мог в лучшем случае урывками. И, как он признается сам, главную свою цель в это время он видел в том, чтобы «рассортировать перед разгромом свои обильные материалы, накопленные для «Р-17» и «хоть часть глав Второго Узла довести до чтимости». Это значит, что вплоть до апреля 1972 г. работа над «Октябрем» продолжала находиться на самой начальной стадии.

Как только потеплело, Александр Исаевич отправился в Борзовку. «Не знаю, сколько дней провел он там в апреле, — пишет Н. А. Решетовская, — но сделал немало. Вскопав и унавозив несколько грядок, он засадил их. Об этом свидетельствовал набросанный им план посевной, на котором приводилось расположение грядок и записано было, чем именно они были засажены. Слева внизу муж открыл столбик с датами. Первый срок — 25 апреля» (1).

После 25-го А. И. Солженицын уехал то ли в Москву, то ли в Жуковку. Во всяком случае, когда 5 мая в Борзовке появилась Наталья Алексеевна, мужа она не застала. Не ранее 6 — не позднее 8 мая он снова побывал здесь, а затем исчез почти на три недели (2). Вероятно, ему не писалось, и в промежуток между 8 и 29 мая он совершил две поездки: в Ленинград и в Тамбовскую область.

«Прошло полтора месяца, — писал Е. Г. Эткинд, имея в виду мартовский приезд А. И. Солженицына. — Великий писатель земли русской был опять в Ленинграде» (3). По всей видимости, именно в этот раз Е. Г. Эткинд организовал ему «экскурсию» по Таврическому дворцу, обратившись с этой целью за помощью к преподавателю размещавшейся во дворце Высшей партийной школы Давиду Петровичу Прицкеру (4). «Прицкер, — вспоминает А. И. Солженицын, — встретил меня на пороге дворца, провел мимо военного контроля, и побрели мы наслаждаться Купольным залом» (5)

Позднее в одном из интервью Александр Исаевич отмечал: «…Два месяца я пешком исхаживал весь город (Ленинград. — А.О.), изучал все места» (6). А вот другое его свидетельство на этот же счет: «…что касается Петербурга — Петрограда, то я посвятил, к счастью, один полный месяц жизни на то, что пешком, ежедневно, ходил по городу, имея на руках объяснительные карточки на все улицы…» (7). Эти слова, видимо, нужно понимать так, что он был в Ленинграде в течение двух месяцев (в марте и в мае), а общая продолжительность двух этих поездок составляла около месяца.

Вернувшись из Ленинграда, Александр Исаевич сразу же отправился в Тамбовскую область. Отмечая ожидавшуюся публикацию своей Нобелевской речи, он пишет: «К началу июня она должна была появиться. Я все еще ждал взрыва, в оставшееся время поехал в Тамбовскую область — глотнуть и ее, может быть, в последний раз» (8). Точное время этой поездки неизвестно, известно лишь, что 24 и 26 мая 1972 г. он находился в Тамбове (9).

Из Тамбова Александр Исаевич вернулся не ранее 26 — не позднее 29 мая 1972 г. Во всяком случае, 29-го он уже был в Борзовке (10) и 2 июня встретился здесь с Натальей Алексеевной (11).

Эта встреча была связана с начавшимся бракоразводным процессом. Как мы знаем, вопрос о разводе возник еще летом 1970 г. Затем А. И. Солженицын решил оставить все, как есть. Осенью 1971 г. он снова вернулся к этому вопросу. Для его обсуждения Александр Исаевич и Наталья Алексеевна встретились 19 октября в Москве у «общих знакомых». При чтении воспоминаний Н. А. Решетовской складывается впечатление, что первоначально она была готова к разводу. Во всяком случае, во время этой встречи она заявила, что имеет право на 1/4 Нобелевской премии (12), которая, по утверждению А. И. Солженицына, составляла тогда около 70 тыс. рублей (13). Это значит, что Наталья Алексеевна претендовала на 17,5 тыс. руб. Чтобы оценить значение этой цифры, необходимо учесть, что та пенсия, которую она должна была получать с 1974 г., могла составлять не более 132 руб. в месяц.

Однако, когда