– Сюда нельзя, это частные владения.

Норт посмотрел в глаза ближайшему человеку в костюме и увидел, как в его зрачках молнией полыхнуло узнавание. Он помнил детектива вовсе не по Чайна-тауну. Он вспомнил его по прошлой жизни.

Норт не стал доставать удостоверение. Просто спросил:

– Где здесь главный вход?

Никто не ответил. Пара охранников что-то угрожающе проворчала, но остальные понимали, что требуется нечто большее, чтобы свернуть этого человека с пути. Да сами того не понимая, они указали Норту правильную цель.

– Спасибо,– ответил он.

Охранники промолчали и принялись опускать ворота большого гаража.

Но главное Норт уже увидел – сверкающий серебристый седан «крайслер».

Посреди зала стоял блестящий стол из нержавеющей стали, предназначенный для вскрытия трупов.

Пока Саваж натягивал прозрачные медицинские перчатки и готовил хирургические инструменты, разложенные на простой чистой тряпке, в комнату вкатили каталку с телом Лоулесса под белой простыней.

Досчитав до трех, ассистенты быстро подняли труп и переложили его на стол, после чего убрали простыню. Даже смерть не смогла стереть довольной улыбки с остренького лица покойника.

Саваж надел голубую хирургическую маску и надвинул пластиковый щиток, прикрывающий глаза. После чего велел Гену и остальным сделать то же самое. Предстояла грязная работа. Он сказал, что осколки кости скоро будут повсюду.

Мегера и ее помощники сначала подождали, пока Ген первым облачится в маску и перчатки, и лишь после этого выполнили требование хирурга.

Ген стоял рядом с Саважем и смотрел, как тот берет скальпель и осторожно погружает лезвие в плоть мертвеца, у левого уха. Как раз там, где морщинки, расходящиеся от глаз Лоулесса, терялись в волосах.

Вонзив скальпель в холодную мертвую плоть, Саваж надавил, пока под лезвием не заскрежетала кость. Придерживая голову Лоулесса свободной рукой, доктор сделал надрез вдоль линии роста волос, до правого уха.

Это походило на ювелирную разделку туши. Прихватив верхний край окровавленной кожи, Саваж снял ее с черепа, открывая кость, после чего начал ловко надрезать соединительную ткань, освобождая скальп. Хирург завернул истерзанную плоть наверх, словно чудовищный кровавый парик, открывая доступ к черепной коробке, где скрывался мозг.

– Пилу!

Ген принял из окровавленной руки Саважа скальпель и протянул ему инструмент для распиливания костей. Зубчатое полукружье завибрировало, делая сотни оборотов в секунду, и вгрызлось в мертвую кость.

– Можешь положить скальпель на место, Ген,– раздался тихий голос Мегеры.

Ген посмотрел на красное лезвие в своей руке и медленно положил его на стол.

Саваж не заботился об аккуратности. Во все стороны полетели осколки кости и ошметки красной плоти, забрызгав его маску. Он распилил черепную коробку Лоулесса по линии лба.

Потом он вставил в распил большой металлический трепан, поддел крышку черепа и откинул ее назад. Обнажилось влажно блестящее содержимое черепной коробки – бугристый мозг, обтянутый мягкой мозговой оболочкой.

– Похоже, он в хорошем состоянии,– заметил Саваж, поворачиваясь к Гену.– Отведи полушария в разные стороны.

У Гена задрожали руки. Касаться воспоминаний, таящихся в этом сером веществе, трогать самую суть того, кто был им,– этого ему не хотелось. Но на эту тюрьму из плоти он был обречен с самого рождения.

Остальные молча ждали.

«Почему до сих пор не поднялась тревога?»

Может, они обнаружили пожар и уже устранили его?

Ген неохотно протянул руки и бережно развел серые холодные полушария мозга Лоулесса в разные стороны. Саваж воткнул между ними длинную иглу, метя в верхушку позвоночного столба. После чего взял пробу цереброспинальной жидкости, которая полилась в черепную коробку, заливая мозг.

Насыщенная протеинами, абсорбированными из кровеносной системы, цереброспинальная жидкость обновлялась каждые шесть-восемь часов. Она выводила из мозга продукты метаболизма, антитела и вредные вещества. Именно этим путем циркулировали протеины памяти, которые руководили мейозом половых клеток. Именно здесь содержались остатки протеинов, которые заполняли ячейки памяти,– последние воспоминания Лоулесса.

Саваж положил шприц на поднос. Придерживая мозг и ловко орудуя мокрым скользким скальпелем, он отсоединил ткань, которая скрепляла его с внутренней поверхностью черепа. Он перерезал лицевые и зрительные нервы, идущие к глазам.

Полностью освободив мозг Лоулесса, хирург положил серую массу на весы и записал вес. После чего переместил мозг в ванну с соляным раствором.

Чтобы остановить поток спинной жидкости, которая сочилась из головы Лоулесса, доктор велел Гену затолкать в пустой череп бумажные полотенца. А потом вернул верхнюю часть черепа на место, аккуратно сведя концы разреза.

– Швы я наложу позже,– сказал Саваж, снимая перчатки и маску.– А сейчас нужно закончить нашу работу.

18.48

Игра в ожидание – одна из самых трудных. Огромный зиккурат дома номер семьсот пятьдесят по Седьмой авеню неприступно высился над крохотной армией полицейских и спасателей, подсвеченный со всех сторон красно-синими вспышками.

Мартинес вышел из здания и сообщил, что, по словам персонала, в доме нет человека по имени Эжен Диббук.

– Думаю, это ложь.

В этом Норт не сомневался.

– Конечно, ложь.

Он уже позвонил Хиланду с просьбой подписать ордер на обыск. Прошел час, а ответа пока не поступало.

Норту ничего не оставалось, как ждать и гадать, за каким безликим окном скрывается неуловимый Ген. Он прошелся вокруг здания, пытаясь отыскать слабые места или найти свежее решение.

Спустя несколько минут он вернулся к тому месту, где Мартинес припарковал свою машину. У водительской дверцы, угрюмо нахохлившись, стоял какой-то полицейский в темном объемном бронежилете. За спиной у него висел «хеклер и кох МР5».

В машине Мартинес устало прижимал к уху трубку телефона.

– Хиланд говорит, что пока не нашел судью, который согласился бы подписать ордер.

Офицер у машины требовал объяснить почему. Его люди только и ждут, когда можно будет ворваться в здание.

– Говорит, что ребята из «А-Гена» держат свои грязные лапы на горле слишком многих. Похоже, они неприкасаемые. Они очень хорошо умеют подмазывать и, видимо, не скупятся на траты.

«Никакой стрельбы в музее».

– Все, что мы можем сейчас сделать, – держать их в оцеплении.

Из дальнего конца переулка, завешенного пеленой дождя, вынырнул небольшой грузовик и подкатил к патрульным машинам. Молодой водитель выпрыгнул из кабины, по приказу двух полицейских отодвинул боковую стенку грузовичка и показал, что внутри.