Когда болото кончилось, Дезертир без всякого страха углубился в лес. Тут не фронт, тут никто не будет устанавливать мины. Защитники Третьей линии не обучены сражаться с монстрами, их задача — не пускать к периметру туристов и вылавливать не выдержавших службы дезертиров.

— Я и есть дезертир, — усмехнулся он. — Только не тот, не ваш клиент. Лучше даже не лезьте.

Он не чувствовал себя суперсолдатом, эдакой «машиной смерти», просто знал, что в случае пресловутого огневого контакта бундесам придется очень нелегко.

— Я ведь разумный монстр… Такие на вас еще не прыгали…

На этой земле, такой тихой и мирной, Дезертир чувствовал себя не хозяином, а оккупантом. Не получалось стать, частью обычного мира, не мог он представить себе, что сможет когда-нибудь вот так же идти по лесу, имея вместо оружия веточку — от комаров отмахиваться.

Когда впереди щелкнула зажигалка, человек Зоны даже не вздрогнул. Только замер на миг — представилось, что это может быть настоящий враг, не думающий ни о чем, кроме его уничтожения. Но нет, это, конечно же, были обычные солдатики в секрете. Дезертир усмехнулся и пошел правее. Под его ногами иногда похрустывали ветки, а ПНВ, наверное, различил бы и силуэт.

«Только ведь ничего этого не будет. Вы тут торчите не потому, что бьетесь за жизнь, а потому что приказали. Оттрубить свое и отправиться отдыхать. Получать зарплату и катиться домой, к Грете какой-нибудь. Здесь, на Третьей липни, вы вообще не чувствуете дыхания Зоны, на вас она не светит. И поэтому курите, так что я отсюда запах чую, и поэтому, даже услышав шорох, склонны предположить, что это кабанчику не спится… Обычному кабанчику, не саблезубому. Конечно, с какой стати идти здесь обычному дезертиру? Ему нужно на станцию, или… Хотя бывают ли у вас, у бундесов, дезертиры? Наверное, просто из отпуска не возвращаются иногда, — размышлял беглец, поглаживая пальцем спусковой крючок шотгана. Он обходил секрет всего-то метрах в тридцати, такая уверенность вдруг вселилась в душу. — В Зону бы вас на недельку, чтобы шрамами беду чуять научились».

Словно подтверждая низкое мнение Дезертира об их боевой готовности, вояки разговорились. Один вроде бы рассказал анекдот, другой визгливо рассмеялся… Дезертир едва удержался, чтобы не сплюнуть в сердцах. Зачем вообще сидеть тут, если — вот так? Захотелось подойти к ним сзади, приставить сразу обоим стволы к задницам.

«Хрен тебе, Зона! — еще пытался бороться беглец. — Я уйду подальше, я постараюсь вспомнить, каким я был, и постепенно жизнь наладится. Я больше не твой человек. Ну… Разве только немножко».

На рассвете, не чуя ног и проклиная того ганса, с которого снял обувь, Дезертир добрался до ограждения. Он прежде и не знал, как оно выглядит. Оказалось, деревянные столбы, между которыми часто натянута колючая проволока. Немцы, народ аккуратный, обильно украсили свою часть внешнего периметра табличками с черепами и молниями, подписи на разных языках призывали не умирать от высокого напряжения.

Дезертир потянул было из-за пазухи шотган, намереваясь проделать для себя удобный проход, но вспомнил, что вне Зоны так себя вести не принято. Иначе снова придется бежать, снова стрелять в людей. Этого даже немного хотелось… Вот только бежать тогда имело смысл лишь обратно, в Зону.

— Черт с вами! — вздохнул Дезертир и принялся копать мягкую землю широким кинжалом. Под дерном, местами даже показываясь на поверхности, шел тонкий сигнальный проводок — смешная уловка. — Попробую жить тихо, как вам угодно. Только уж не лезьте…

Раскапывая лаз, Дезертир задумался: а к кому он обращался с этим предупреждением — к бундесам? Ко всем войскам коалиции? К правительствам ведущих стран мира? Или вообще к человечеству в целом? Рюкзак легко перелетел на ту сторону, хозяин небогатого имущества протиснулся снизу. Землю и кусочки дерна, предусмотрительно отброшенные за периметр, он кое-как уложил обратно, особо, впрочем, не стараясь.

Спустя час Дезертир оказался возле шоссе, уже не военного, а вполне мирного: мимо то и дело проносились большие грузовики и частные машины, попадались автобусы. Он умылся из большой, глубокой лужи, прополоскал одежду, сменил перевязки и к полудню по внешнему виду приближался уже к обыкновенному, цивилизованному бандиту. В той же луже Дезертир скрепя сердце утопил и «калашников», и шотган, хотел было уже покидать патроны, но передумал. Мало ли как все обернется? Вытащил и обтер оружие, отыскал приметное место и зарыл, пожертвовав частью тряпок. Поразмыслив, добавил в схрон детектор. Оставались еще два пистолета, но совсем обойтись без средств защиты Дезертир просто не мог.

— Может быть, когда-нибудь потом… — неуверенно предположил он, разглядывая в луже свое отражение. — Больше похож на человека, чем на монстра, для начала уже неплохо.

Дождавшись перерыва в движении, Дезертир не прячась перебежал шоссе и снова углубился в лес. У него еще были пища и аптечки, спички, фонарик и патроны. Можно долго бродить, до самых холодов. Постепенно вернется память, рефлексы мирного человека, привычка называть себя данным родителями именем… Он вспомнил, что перед первым своим дезертирством хотел написать матери, да не знал о чем.

— А теперь и подавно не знаю.

Дезертир совсем не помнил лиц родителей. Да и сами старики ждут известий совсем от другого человека. Он представил себе, как вваливается к ним в квартиру с оружием и первым делом обходит квартиру с детектором. Если кошка поведет себя подозрительно — полетят от нее клочки… Попытавшись вспомнить, какая именно у него была кошка, Дезертир потерпел неудачу. Кошка и кошка, он не знал даже, любил ли этого зверька. Будто Никита Нефедов забыл рассказать ему о своих привычках.

— Я — Никита, я — Никита, — забормотал Дезертир в такт шагам, в то же время морщась от боли в ступнях. — Я Никита Нефедов, так меня зовут… Если попадется одиночка с подходящим размером ноги, пришибу даже ради сандалий! Я — Никита Нефедов…

6

Спустя три дня он оказался в Белоруссии. Не в Минске — города особенно пугали Дезертира, при виде большого количества людей ему до истерики хотелось стрелять. Не затем, чтобы убить, а чтобы защититься. Много друзей не бывает, значит, это враги. Так работало его подсознание, и ничего поделать с ним не удавалось. Зона царствовала там, в темных закоулках разума, царствовала и наслаждалась мучениями Дезертира.

Он ночевал только в лесу, но и там просыпался каждый раз от ужаса: нет ствола! Ощупывал землю рядом и убеждался, что автомата действительно нет. Много ли навоюешь с «браунингами»? Даже от семейки кабанов не отбиться, если придут настоящие кабаны, с острыми копытами, с непередаваемой ненавистью в крохотных глазках.

Старое имя никак не приживалось в голове, не ассоциировалось с этим человеком, у которого лицо покрыто шрамами. Может быть, дело в том, что никто не называл его Никитой Нефедовым? Он пытался написать домой, даже купил на деревенской почте конверт и бумагу, продав по дешевке собранные грибы. Цены были указаны в рублях, и Дезертир долго соображал, разглядывая их. Это были не настоящие рубли, а бумажные…