Проверим теперь на аналогичной оценочной модели ситуацию 30-х годов прошлого века. Спад тогда продолжался с весны 30-го до конца 32-го года, т. е. чуть больше, чем 30 месяцев. Если исходить из падения ВВП примерно в 1 % в месяц, то падение составило около 30 %. Падение ВВП, как видно из предыдущего анализа, примерно в два раза выше, чем исходный структурный разрыв в 15 % между доходами и расходами домохозяйств, отмеченный выше. Отметим, что разрыв такого же масштаба мы отметили в 2001 г. по итогам исследований межотраслевого баланса 1998 г.

А вот по итогам 2008 г. (т. е. через 10 лет) он существенно вырос, до 25 % как минимум (3 трлн от 11 трлн расходов составляет чуть более 25 %, а от 8 трлн реально полученных доходов – уже около трети). Это естественно, поскольку темпы роста финансовых пузырей обычно растут со временем. Иными словами, темпы роста частного долга в 10 % существенно увеличили масштаб структурных диспропорций в экономике США. Теоретически, если бы в 2008 г. денежные власти США не начали бы активную эмиссию с целью поддержки частного спроса, экономика США должна была бы перейти к периоду устойчивого спада (сокращение ВВП было бы примерно 10 % в год) на протяжении примерно шести-семи лет. В реальности этого не произошло и связано это с активной политикой денежных властей.

Следующие две главы посвящены последствиям кризиса и политике денежных властей США и элиты Западного проекта в сегодняшних условиях. Граница между ними достаточно условна, поскольку субъективная реакция обычно является ответом на какой-то объективный сигнал. И в этой главе акцент я сделал на объективных процессах, а в следующей – на субъективную реакцию, хотя, конечно, будут и отклонения.

Потенциал структурного спада экономики США к концу 90-х годов (т. е. к концу президентского срока Клинтона, который тогда рассматривался как золотой век американской экономики) уже составлял, как видно из гл. 18, уровень масштаба Великой депрессии 30-х годов прошлого века, точнее, кризиса, который к этой депрессии привел. Понятно, что продолжать регулятивную политику, основанную на запретах времен Рузвельта было невозможно и последние пару лет президентства Клинтона были отмечены чрезвычайной активностью законодателей в части отмены этих ограничений. В частности, закон Гласса – Стиголла, запрещающий совмещение брокерской, страховой и банковской деятельности, был отменен в 1999 г. Отметим, что восстановление этого закона в нынешней ситуации в более или менее полной мере, разумеется, невозможно: оно неминуемо вызовет обвал финансовых рынков.

По поводу масштаба падения спроса и доходов населения США я готов принимать уточнения и спорить. Но напомню, что этот расчет (в первоначальном варианте) сделан около 2002 г. – и за прошедшие годы никаких оснований для его изменений не наметилось. Его уточнение, сделанное в 2008 г., ситуацию прояснило, и, самое главное, стало понятно, что пик структурного кризиса достигнут. Более того, оценка проблемы была сделана двумя независимыми методами, с одной стороны, через оценку межотраслевого баланса, а с другой – исходя из баланса доходов и расходов населения. И то, что эти оценки друг с другом согласованы (с учетом того, что они сделаны с интервалом в 10 лет, причем те 10 лет, когда структура экономики США менялась особенно бурно), говорит о том, что, скорее всего, они реальности соответствуют.

При этом активная и адекватная политика денежных властей США заморозила ситуацию и позволила (пока!) не допустить спада, т. е. перехода к сценарию начала 1930-х годов. А поскольку приведенные выше оценки не опровергнуты, я не могу воспринимать всерьез рассуждения о том, что в США (и в мире) может начаться экономический рост – если такие рассуждения не сопровождаются описанием механизма стимулирования структурного дисбаланса между спросом и доходами. Пока, за 10 лет, прошедших с осени 2008 г. такого механизма мне никто не продемонстрировал.

Вообще, с 2008 г. структура стимулирования спроса существенно изменилась. Хорошо было в 2005-2008 гг., когда стимулирование шло практически всего по двум каналам: снижению сбережений и росту частного долга, сегодня картина много сложнее. В связи с этим расчет 2008 г. сегодня уже провести так просто не получится, в частности, сбережения немножко выросли, а частный долг незначительно сократился, снижение кредитного стимулирования компенсировалось ростом бюджетных расходов. Но поскольку в доходах домохозяйств очень сложно вычленить те доходы, которые получены естественным способом, от тех, которые вызваны перераспределением бюджетных средств, сегодня такой простой оценочный анализ структурного разрыва, как в 2001-2008 гг., сделать невозможно (рис. 48).

Рис. 48. Рост долга США с 2008 г. (https://fred.stlouisfed.org/series/GFDEBTN)

Теоретически было бы интересно посмотреть на то, как стимулирование формируется сегодня, однако на общем выводе это никак не скажется, поскольку с тех пор расходы домохозяйств в США практически не сократились (это и было целью политики ФРС), а доходы в реальном выражении (покупательной способности) не выросли. Это значит, что разрыв сохранился, хотя и тут есть вопросы о том, насколько эта цифра изменилась в номинальном выражении, с учетом изменения методологии оценки ВВП.

Для более точного понимания проблем современного кризиса и его отличия от кризиса 1930-х годов (на который он больше всего похож, с точки зрения предкризисного процесса) необходимо описать один эффект, который я назвал «коркой апельсина». Смысл его в следующем (рис. 49).

Если описать структуру экономики США конца 20-х годов, то выглядит она как апельсин с дольками, некоторые из которых большие (промышленность), а другие небольшие (финансы, транспорт, образование). И кризис, собственно, состоял в том, что с этого апельсина была снята корка. С учетом масштаба падения ВВП в 30-е годы, эта корка даже выглядит не слишком толстой и масштаб долек, т. е. структуру экономики, этот процесс особо не затронул. А поскольку быстрая накачка финансового сектора занимала не так уж много времени, то относительный рост финансового сектора особых последствий не вызвал.

Рис. 49. Изменение структуры экономики США под воздействием кризиса, 30-е годы ХХ века и современная ситуация

А вот структура экономики в начале XXI в. представляется совсем иной. Как уже отмечалось, доля финансового сектора колоссально выросла, что на нашем апельсине выглядит как огромный галл (паразитический нарост), который разросся на финансовом секторе. Но фокус состоит в том, что предстоящий кризис (приостановленный, но не компенсированный кризис 2008 г.) состоит в таком же снятии корки с апельсина. Вместе с наросшим галлом.

Соответственно, посткризисная картина будет выглядеть примерно так же, как и после кризиса начала 30-х годов прошлого века (ну доля промышленности будет меньше, но так тогда значительная часть услуг входила в промышленность), но вот доля финансового сектора упадет в 10 раз, а то и больше! И понятно, почему элита Западного ГП и вся проектная инфраструктура борется за свои привилегии отчаянно и до конца. Потому что для них перспектива выглядит совсем безрадостно!