просить о большем. Не торопить. Я собираюсь выжидать. Потакать ей, пока она не перестанет бояться. Никаких резких движений. Никаких предложений руки и сердца.

— Ну, удачи вам с этим. Желаю, чтобы все получилось.

— Ага. Так будет правильно. Я приступаю к выполнению плана, который назвал «Год ста свиданий с Лолой». Мы не будем спешить, выпьем много кофе, посмотрим несколько спектаклей, потом, может, съездим ко мне в гости повидаться с моими друзьями. Может, прошвырнемся до Нью-Гемпшира. Остановимся в разных номерах отеля, выпьем у костра, на танцульки сходим. И все в таком роде. Только то, что она захочет, и в ее темпе. Моя цель — дать ей все, чего она не может получить, сидя в одиночестве у себя дома. Смех. Дружеские отношения. Обожание.

— Однако она говорит, что хочет остаться верной памяти Уолтера. Вот чему вам придется противостоять. — Ой-ой, вот я и опять проявляю нелояльность. Плету закулисные интриги. И почему-то ничего не могу с этим поделать. Нравится мне этот старичок с его оптимизмом!

Он широко улыбается:

— А знаете что? Я ведь тоже знал Уолтера, и я думаю, он бы за нас порадовался. Ему бы понравилось, что кто-то любит Лолу и заботится о ней. Так что о том, чтобы предать его память, и речи нет.

— Ого, — говорю я, — это здорово. Желаю вам удачи. Я очень за вас болею. Так вы хотите сами подарить ей цветы или послать их с курьером?

Он улыбается:

— Цветы для вас. В благодарность за вашу первоклассную магию.

Я выпучиваю на него глаза:

— За магию? Вы знаете про магию?

— Лола говорила, что вы с Бликс — сводни и колдуете, чтобы любящие люди находили друг друга.

— Но мое колдовство не срабатывает. Я потерпела полное фиаско. — «Настолько полное, что я вообще разуверилось в магии», — добавляю я мысленно.

— Что? Вы правда так думаете? Марни, колдовство еще работает. И процесс идет. Разве вы не видите? Колдовство потекло по новому руслу, вот и всё. Вот доживете до моих лет, тогда поймете кое-что о любви. Например, что невозможно отказаться от человека, которого любишь. Когда действительно веришь.

Я смотрю в его слезящиеся старые голубые глаза, которые так светятся, что из них вот-вот полетят искры.

— Но что делать, если другой человек сдался? — спрашиваю я. В горле стоит комок, поэтому говорить трудно.

Он говорит:

— Продолжать пытаться. Вот что тогда делать.

— А если остается мало времени?

— Дорогая, у нас всех мало времени. И, — он понижает голос, как будто готовится сказать нечто судьбоносное, — в нашем распоряжении все время мира.

— Гм, кажется, в этом нет никакого смысла.

Он смеется.

— Я знаю, так оно и есть. Думал, скажу что-то мудрое, но не вышло. О’кей, может, все-таки выйдет. Вот вам немного стариковской мудрости: вы должны верить во что-нибудь, ясно? Выбрать, во что именно, и потом уж не сдаваться. Ни за что. Если не выходит с первого раза, ищите новый путь, а потом, если надо, еще один.

Он берет мою руку, целует ее, как галантный джентльмен, и выходит из магазина. Потом вспоминает о чем-то, возвращается и платит за цветы. Я снова думаю, что, выглянув в окно, увижу Уильяма Салливана, который пританцовывает посреди улицы, смеется и прищелкивает пальцами, хотя девять человек из десяти сказали бы, что у его плана нет шансов.

Да только что они знают, эти девять из десяти?

Знаете, что я утратила?

Я больше не вижу маленькие искорки, те, которые означали, что должно произойти нечто хорошее. Что вокруг любовь. Не знаю почему, но они просто взяли и исчезли.

Вот и всё. Их больше нет.

Сообщение от Натали приходит на следующий день, когда я мою в кухне бирюзовый холодильник, чтобы потом его перекрасить. В Интернете написано, что в продаже есть краска для бытовой техники, после которой старый холодильник выглядит так, будто его только-только доставили из магазина. Если верить самым положительным отзывам, мой тоже станет как новенький.

Тут-то и приходит это сообщение. Конечно, я его ждала. Старшая сестра оценивает размеры очередной катастрофы в моей жизни. Сестра, которая всегда лучше знает.

«Боюсь тебе звонить, а то наговорю всякого. Пытаюсь быть за тебя, но чо за нах? ТЫ О5 РАЗБИЛА ЕГО СЕРДЦЕ?»

«Я о5 разбила его сердце. Да».

«И 05 ЖИВЕШЬ СО СВОИМ БЫВШИМ КОЗЛОМ?»

«Нет, и хватит орать».

«БУДУ ОРАТЬ, ПОКА НЕ СКАЖЕШЬ, ЧО ТЫ ТВОРИШЬ».

«Прям щас xoлодильник крашу. Пока». «НИКАКИХ СИЛ НЕТ С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАТЬ»

«Тогда, плз, не надо больше».

А знаете, на что у меня нет никаких сил?

На то, чтобы покрасить холодильник в какой-нибудь славный, профессионально-белый цвет. Я иду в магазин стройтоваров и смотрю на банки специальной белой краски, а потом даже становлюсь в очередь на кассу, держа одну из них в руке, но в моем мозгу что-то происходит, я пытаюсь представить себе кухню Бликс с этим ее холодильником, который прикидывается нормальным, белым, и не могу.

Если кто-то не купит дом Бликс из-за антипатии к ее холодильнику, туда ему и дорога. Нечего такому человеку тут делать, вот и всё.

Я ставлю краску на место и ухожу.

Кое-что просто не может быть обыкновенным.

Например, я.

Патрик.

И этот холодильник.

Уильям Салливан.

Сожалею, но так оно и есть.

То ли сожалею, то ли не сожалею.

И куда подевались искры?

43

МАРНИ

Понедельник — обычный школьный день, и рано утром Джессика и Сэмми, как обычно, стучат в мою дверь. Это застает меня несколько врасплох, потому что в моем крохотном умишке поселилась мысль, будто все переменилось и никто меня больше не любит, кроме Бедфорда и Уильяма Салливана. О’кей, и еще Патрика, но он не считается, потому что уезжает и я больше никогда его не увижу.

Однако вот они оба — Сэмми со своим самокатом и Джессика, которая, как всегда, спешит, с сумкой на плече и стаканчиком кофе в руке. Стоит только мне открыть, как она широко улыбается и начинает извиняться за то, что не пришла навестить меня в выходные.

— Ты головой ударилась и все такое, а я закопалась по самую макушку в свои проблемы и даже не узнала, не в больнице ли ты, и вообще, — говорит она. Потом смеется. — Нет, на самом деле я знала, что ты не в больнице, мне агентша сказала, что с тобой вce нормально. А еще я заходила проведать тебя ночью, после того как все случилось, и обнаружила,