Я знал, люди Уильямса считали Загаева законопослушным гражданином, но не верил, что такой человек окончательно порвал с прошлым.

Когда я закончил разговор, Джоанн посмотрела на меня. Она слышала практически все.

— Вы считаете, это Загаев?

— Не знаю. Мы проводим расследование.

— Мне он показался таким незначительным. Я как-то не вижу его в подобной роли.

Я уселся в глубокое кресло, и меня окутал запах, исходивший от старинной обивки.

Немного помолчав, Джоанн вдруг сказала:

— Спасибо вам.

Я удивленно вскинул брови.

— За Мари. Вы ведь не обязаны были ходить за нею. Это же не ваша работа.

— Ошибаетесь. Моя работа состоит и в том, чтобы мои клиенты не отделялись друг от друга. Слишком повышается степень риска.

Она понимающе посмотрела на меня:

— Это ведь я представляла для нее опасность, верно?

Я заговорил совсем тихо, хотя был уверен, что Мари и так не услышит нас:

— Она побежала к скале у реки, но не для того, чтобы с нее спрыгнуть.

— Однако уверенности в этом у вас не было?

— Нет, не было. Она очень ранима. Но нельзя назвать ее совершенно потерянным человеком.

— В отличие от меня.

Я лишь промолчал. Да и что я мог сказать ей? Моя задача — сохранить в целости физическую оболочку моих подопечных, а о своих душах и сердцах должны позаботиться только они сами.

— Знаете, Корт, в чем заключалась моя самая большая ошибка? В том, что я поверила, будто это возможно. Делать то, что поручал мне Уильямс, а потом бросить такую работу, словно ее никогда не было, и посвятить себя семье. — Кивок в сторону спальни. — Став ведущей опергрупп, я решила, что нормальная жизнь отныне не для меня.

Она вздохнула.

— А несколько лет назад одна из наших операций чуть не провалилась. В меня стреляли и довольно серьезно ранили.

— Официально это оформили как автомобильную аварию.

Джоанн, казалось, больше не удивляло, как много я знал о ней и как верно строил предположения.

— Мне сделали пластику на входном отверстии от пули, чтобы это выглядело как порез куском металла, — сказала она с грустной улыбкой. — Эти люди ничего не упускают из виду.

Затем уголки ее рта грустно опустились.

— Но с того дня я уже не могла иметь детей.

— Понимаю. Крайне прискорбно.

Джоанн горестно покачала головой, должно быть, представляя реакцию Райана, когда ему станет известна и эта подробность.

— Лежа после ранения на больничной койке, я не придала этому особого значения. Считая ту пулю ниспосланным свыше знамением, означавшим, что мне суждено навсегда остаться в группе «Сикл». Но потом я встретила Райана, его дочь и только тогда поняла, чего лишилась. И меня потянуло к ним. Но я глупейшим образом ошиблась. Мне не следовало вообще связываться со своей организацией либо не покидать ее из-за стремления обзавестись семьей, стать женой и матерью. — Джоанн едва заметно улыбнулась. — Даже странно, что прошло столько времени, прежде чем меня разоблачили. Невозможно прожить две жизни, Корт. Уверена, вам это прекрасно известно. Разница между нами в том, что вы честнее. Вы ведь даже не пытались…

К своему удивлению, я не мог посмотреть ей в глаза. Она что-то поняла и добавила:

— Или вы тоже сделали попытку, но, как и я, потерпели крах… Извините, я не должна переступать определенную черту.

Я не знал, что ей сказать, и потому с облечением услышал, как подал признаки жизни мой телефон.

— Мне надо ответить.

— Конечно.

Я поднялся, отошел в сторону и принял вызов.

— Фредди? Что у тебя нового?

— Есть нечто очень интересное, Корт. Теория с побегом от медведя оказалась верна. Ты был прав. Послушай, что мне сообщили. Примерно пятнадцать минут назад мы перехватили звонок, сделанный с телефона брата человека, работающего в «Аннандейл карпет» — компании Загаева. Ты знаешь, что у нас есть техника, позволяющая автоматически идентифицировать голоса людей, говорящих по телефону. Мы располагали образцом голоса Загаева, записанным несколько лет назад, и электроника определила его, как мы, впрочем, и ожидали. Но что касается его собеседника, то он стал для нас приятным сюрпризом. Не слышал о парне по имени Генри Лавинг?

Я окаменел, склонившись над столом.

— Мы прогнали запись через три компьютерных программы и сверили с четырьмя фрагментами разговоров Лавинга, зафиксированными в прошлом. Сомнений нет — это он.

— О чем они говорили?

— Они шифровались, но не слишком усердно. Типичный обмен условными фразами. Загаев спросил, как идет доставка товара. Лавинг ответил, что произошла задержка из-за торговой точки на побережье в Лоудене, которую пришлось закрыть. Там дела пошли неудачно.

Ясно, что речь шла о попытке похищения Аманды.

— Тогда Загаев сказал Лавингу, что ему с самого начала не нравилась идея с той торговой точкой. Лавинг ответил, что теперь это уже не имеет значения. Работа там свернута. Потом сообщил, что сейчас ищет товар в других известных ему местах в Виргинии. Они снова должны созвониться через несколько часов. Лавинг заявил, что хочет забрать то, о чем они договаривались, раньше. Так ему спокойнее.

— Звонок удалось отследить?

— Нет. Разговор был слишком коротким. Закончив, оба вынули из телефонов батарейки. Но мы имеем возможность получать сигнал с джи-пи-эс Загаева, и через пять минут после этой беседы он пустился в путь. Наши люди уже выехали на перехват.

— Интересно, что хочет забрать у Загаева Лавинг? — размышлял я.

— Мы это скоро узнаем.

— По крайней мере он оставил затею использовать Аманду как точку уязвимости, — подытожил я часть полученной информации.

Услышав эти слова, Джоанн вскинула на меня взгляд.

— Но что означала фраза о других известных ему местах в Виргинии? — продолжал я, обращаясь к Фредди.

— Вероятно, Лавинг и его партнер обнаружили еще каких-то родственников или друзей Джоанн. Что еще это может быть? Например, он решил начать охоту на ту же Мари. Мы ведь не уверены, знает ли он, что она уже под твоей защитой. Я свяжусь с тобой, как только мы установим визуальный контакт.

На этом мы закончили разговор.

— Это Загаев, — сказал я Джоанн. — Он выходил на связь с Лавингом. Их голоса определились безошибочно.

На мгновение ее лицо исказила болезненная гримаса. Джоанн окончательно поняла, что именно она стала причиной всего произошедшего. Однако в ее глазах вспыхнула надежда. Теперь, когда вина Загаева была установлена, мы точно знали, с кем имеем дело.