— Не мелочно ли для человека его положения? — Удивился я.

Сарпедон откровенно заржал.

— О, парень, ты понятия не имеешь, какими войнами могут обернуться поистине детские обидки!

— Молчал бы ты, Хлыщ недобитый, — полицейский жестом велел своим открыть дверь микроавтобуса и затолкал задержанного внутрь. — Господа, мы только двоих сможем взять из ваших. Больше не влезет.

Бестужев взглянул на нас.

— Михаил, тебе туда нельзя. Тебя здесь вообще нет по документам. Вы с Волковым едете в нашей машине позади автобуса.

— Понял.

Бесужев и Лиснов забрались в микроавтобус, а мы с Волковым уселись в наш неприметный седан. Я наконец-то смог вытянуть ноги на переднем пассажирском. Волков включил печку на полную мощность.

— Ноги подморозил, — пояснил он, трогаясь вслед за микроавтобусом. — Если совсем сваритесь, скажите.

— Ага. А где их управление?

— На Фонтанке, шестнадцатый дом. Недалеко отсюда. Пристегнитесь, ваше сиятельство.

Мы выехали из переулка на широкую Садовую улицу. Старались держаться как можно ближе к автобусу, хотя машины из соседних рядов то и дело норовили влезть перед нами.

— Сейчас по Садовой до конца, потом свернем, переедем Фонтанку — и на месте, — добродушно балагурил Волков. Приятный дядька, и очень странно, что нашел себе такую работу.

Мы проехали Невский, впереди высились башенки Михайловского замка. И в этот момент автобус резко свернул направо, в узкий переулок.

— Срезать решили? — удивился Волков. — Прямо дольше, но проще…

Внутри меня поднялась хорошо знакомая волна тревоги.

— Извините…

Но договорить я не успел. Что-то резко ударило в наш автомобиль сзади. Я дернулся, едва не вылетел в лобовое, но удержался за счет ремня.

— Черт! — Волков налетел грудью на руль, но тоже вроде бы не пострадал. — Соколов, держитесь!

Снова удар. Я на автомате активировал “Берегиню”, одной рукой пытаясь отстегнуться. Наша машинка влетела в зад микроавтобусу.

— Засада? — крикнул я.

— Пока не знаю.

Руки Волкова охватило рубиновое сияние. Он резко оглянулся.

— Пригнитесь.

Впереди звучали звуки выстрелов. Микроавтобус попытался газануть, но в него врезался здоровенный “Колобок”. Заскрежетал, застонал металл. Послышались звуки стрельбы.

— Дерьмо!

Волков высунулся из окна и запустил “Колобок”в тех, кто прижимал нас сзади. И лишь сейчас я увидел, что нас окружал целый отряд. Все — одаренные. В непонятной темной форме, похожие на бойцов какой-нибудь ЧВК, только без оружия. Наши автомобили поливали градом “Кос”, “Колобков” и “Жар-птиц”. Судя по мощности, не ниже четвертого ранга.

Еще большее дерьмо. А что хуже всего, сверху, с крыш нас еще и поливали свинцовым дождем.

Машина стремительно превращалась в решето. Я ставил “Покровы” один за другим, но нападавших было так много, что они успевали дырявить барьеры быстрее, чем я их ставил. Волков отбивался как мог заклинаниями. На полминуты показалось, что он смог их отогнать, но вскоре все началось с новой силой.

В микроавтобусе происходила какая-то возня. Бестужев и Лиснов отбивались, защищая узника и неодаренных полицейских. Но резервы у всех заканчивались, а я один не могу справиться со всеми.

И тут что-то взорвалось. Огромный разрывной огненный шар ударил аккурат между нашим капотом и задом микроавтобуса. Меня ослепило, я заорал и инстинктивно закрыл глаза. Затем что-то тяжелое и мощное продавило нам крышу, начало сминать. Мир вокруг закрутился, перевернулся вверх тормашками, и пришла боль.

— Аааа! — Я не то выл, не то ревел, осознав, что нас перевернуло, а мне в довершение ко всему придавило ногу.

Волков, не успев залезть обратно, лежал, наполовину высунувшись из окна. Весь в крови. И не шевелился.

Я попытался обновить “Берегиню”, и сквозь ее бледное сияние увидел развороченный микроавтобус, отлетевший на тротуар. Не знаю, чем нас били, но этот кто-то явно был очень высокого ранга. И точно боевик. Я так еще не умел.

Что-то снова вспыхнуло, я зажмурился. Заревел раненым медведем, когда меня снова подкинуло и прокрутило. А затем боль начала уходить, но вместо нее пришли холод и тьма.

Нет, не вырубаться! Только не сейчас!

— Мальчишку брать живым! — донеслось до моего угасающего сознания. — Это тот самый Соколов. Он много знает.

Сознание возвращалось медленно.

Я чувствовал себя отбивной — все тело ломило, какая-то странная ноющая боль сковала все мышцы. Казалось, собственные кости норовили вылезти из меня и рвали волокна тканей. Отвратительно и ужасно неприятно.

Но хуже всего было то, что из-за этого я не мог толком пошевелиться. Мозг был занят только тем, что отдавал всему организму болевые сигналы. Я не был связан — ни руки, ни ноги не чувствовали давления пут. Но в них и не было смысла — в таком состоянии я бы даже не смог и шагу пройти.

— Хррр… Ххх… Ха-тьфу! — Я с трудом сплюнул скопившуюся во рту слюну себе под ноги и открыл глаза.

Картинка никак не хотела фокусироваться. Я понял, что меня куда-то усадили. Вокруг были темные стены, оконных пятен я не видел. Подвал? При попытке пошевелиться левую руку свело, и я заметил, что из нее торчала какая-то гибкая тонкая трубка. С жидкостью. Капельница.

Чем же они меня накачивали?

Я попытался сконцентрироваться, воззвать к силе, но словно орал в пустоту — ничего. Сила была во мне — я это чувствовал, но она не отзывалась. Словно не хватало чего-то важного. И я никак не мог заставить себя сосредоточиться.

— Даже не пытайся, все равно не получится, — усмехнулся кто-то из угла помещения.

Голос был похож на Сарпедонов. В следующий миг он вышел на свет одинокой слабенькой лампочки — все с той же наглой и самодовольной ухмылкой на губах.

— Где…

— Бестужев? — подсказал Хлыщев. — Поверни голову направо — и увидишь.

Я последовал совету. С трудом преодолел спазм одеревеневших мышц шеи и уставился вправо. Видимо, я со стороны выглядел примерно так же, как и Бестужев. Дознавателя тоже посадили под капельницу, только он ко всему прочему был еще и серьезно ранен. Рубашка в крови, штанины разорваны, один ботинок слетел. Бестужев еще не пришел в сознание. Может оно и к лучшему.

— Где остальные? — прохрипел я.

— Лишних мы не брали.

Значит, мертвы. А нас с Бестужевым забрали, вероятно, для допроса. Уже не оставалось никаких сомнений в том, что это была работа Аспиды. Громко, нагло, самоуверенно. Но, черт возьми, успешно.