— Черт подери! Почему мы не начали слушать раньше?

— Послушайте, Пинчкрафт, — требовательно произнес Флимберт, — не могли бы вы придумать еще что-нибудь? Нам необходимо знать, что там происходит.

— Нет, не могу. На другом конце должен быть передатчик.

— А если послать туда птицу-робота, чтобы она разбросала микрофоны по всей площади?

— Бесполезно. Радиус действия этих аппаратов невелик. Без приемно-передающего устройства, расположенного на данной персоне или возле оной, все бесполезно.

— Тогда придется послать туда человека.

— Ерунда. Все наши ребята слишком маленького роста, их сразу же распознают в этом логове. Разве что…

Все глаза обратились на О'Лири.

— Как, чтобы я сунулся в это львиное логово? — Он поднял брови. — Ни за что. Я предпочитаю отправиться тихо и спокойно работать на мельнице — или вы уже забыли?

— Ну-ну, мой мальчик, — сказал Флимберт, улыбаясь, как отец невесты ее нареченному, — ты не беспокойся об этой мельнице. Ты всегда можешь отбыть наказание, после того как вернешься…

— Забудь ты об этом наказании, — вмешался Пинчкрафт. — Тут дело серьезное. Неужели ты не хочешь помочь восторжествовать справедливости? Помочь правому делу?

— Что-то я не помню, чтобы в последнее время со мной поступали справедливо, — заявил О'Лири. — Нет уж, благодарю, продолжайте обходиться без меня, как и раньше.

— Послушай-ка, Слим, — сказал Рой. — Вот уж не думал, что ты можешь бросить друзей в беде.

— А как насчет той беды, в которую я попал полчаса назад? Что-то я не припомню, чтобы вы меня особенно поддержали.

— Сэр, — заговорил Пинчкрафт, — мы апеллируем к вашим благородным чувствам! Помогите нам сейчас, и вы заслужите нашу вечную благодарность.

О'Лири подавил зевок.

— Благодарю, я сыт по горло благодарностями.

— Может быть, какая-нибудь приемлемая форма оплаты… — предложил Флимберт.

О'Лири поднял бровь, поджал губы.

— У вас будут самые последние новинки из нашей лаборатории, — быстро сказал Пинчкрафт. — Я как раз заканчиваю плащ-невидимку вашего размера и…

— Мы высадим вас на балконе главного здания Стеклянного Дерева с одноместного ковра-самолета, — вторил ему Флимберт. — Все путешествие не займет и часа!

— Вы что, совсем с ума посходили? — спросил О'Лири. — Единственный для меня шанс — это попытаться проникнуть туда ночью и найти какую-нибудь незапертую дверь.

— Но не с этим!

Пинчкрафт спрыгнул со стула, схватил длинный плащ с капюшоном из зеленого бархата с красной оторочкой и завернулся в него. Тяжелая материя зашуршала, заблестела и… исчезла вместе с маленьким начальником лаборатории.

— А? — сказал О'Лири.

— Неплохо, правда?

Голос Пинчкрафта звучал из пустоты, с того места, где он находился всего секунду назад.

— Волшебство? — пробормотал Лафайет.

— Чушь. Электроника.

Обрамленное пустотой, появилось лицо Пинчкрафта.

— Ну, так как?

О'Лири попытался убрать ошеломленное выражение со своего лица.

— Ну… я мог бы выполнить ваше поручение, но только мне нужен двухместный ковер-самолет.

— Как скажешь, так и будет, Слим, — заговорил Рой. — Не сомневайтесь, для такого добровольца-героя, как ты, у нас найдется все самое лучшее!

— Не беспокойтесь, мы доставим вас на место в целости и сохранности, — сказал Флимберт.

— И обратно? — спросил О'Лири.

— Ну, каждому овощу свое время, — ответил Флимберт. — Пойдемте, друг, надо же вас как следует оснастить всем необходимым. Я хочу, чтобы вы попали в Стеклянное Дерево к вечеру.

Был ранний вечер, когда Спропрояль провел Лафайета по извилистому коридору до большой двери, за которой находился небольшой балкон, откуда открывался вид на долину вниз.

— Ты смотри, поосторожнее с этим ковром, Слим, — сказал Рой, раскладывая прямоугольник шесть на восемь футов, похожий на самый обычный голубой Вильтоновский ковер. — Все контуры настроены на твои личные эманации, так что ты можешь не волноваться — никто его не украдет. Кстати, управление осуществляется с помощью голоса, так что будь поосторожнее в выражениях. И помни, перил тут никаких нет, так что осторожнее на поворотах. Координационный центр тут, конечно, есть, но если ты зазеваешься — помни, что парашюта у тебя нет.

— Все это меня очень воодушевляет, — сказал Лафайет, завязывая тесемки своего плаща-невидимки и пытаясь побороть тошнотворное чувство, возникающее где-то в желудке. — Твой Пинчкрафт навьючил на меня такое количество всяческих приборов, что я даже повернуться как следует во всем этом не могу.

— Честно говоря, он просто обрадовался случаю проверить еще не прошедшее испытания оборудование, которое он с ребятами состряпал в свободное от работы время. Они тут однажды придумали противочихающий генератор, так наш директор не разрешил вызвать добровольцев, чтобы его проверить. Или возьми, к примеру, этот плоскоход: придумано-то здорово, но если он не сработает — ба-бах! Взлетишь в воздух вместе с лабораторией.

— Расскажи мне еще что-нибудь в этом роде и считай, что я никуда не лечу! — сказал О'Лири. — Лучше укажи направление, в котором надо лететь, а то мой здравый смысл возьмет верх и я полечу совсем не туда.

— Да ты лети все время на запад, Слим. Не бойся, мимо не пролетишь.

— Ты бы очень удивился, если бы я рассказал тебе, сколько раз в жизни я пролетал. На всем. И мимо, — сказал Лафайет. — Между прочим, к твоему сведению, меня зовут не Слим. Мое имя Лафайет О'Лири.

— Да ну? Скажи, какое совпадение… Ну, да это не важно. Счастливого пути, приятель, и не забудь включить микрофон, когда сунешь его в карман объекта.

— Ну, — сказал Лафайет, садясь на ковер-самолет скрестив ноги, — поехали…

Он закрыл глаза, представил координаты, которые Флимберт терпеливо заставил его заучивать в течение часа. Толстый шерстяной ковер, казалось, задрожал под ним. Он с трудом сдержался, чтобы не попытаться ухватиться за что-нибудь, когда ковер зашевелился, задергался, стал твердым. О'Лири заставил себя расслабиться.

— Как мешок с картошкой, — сказал он себе, не осмеливаясь даже вытереть пот, бежавший по лицу. — Огромный холщовый мешок со свежим картофелем из Айдахо…

Тошнотворное чувство не проходило, внезапно поднявшийся ветерок неприятно овевал его, ероша волосы, заставляя хлопать тяжелую материю плаща.

— Ну же, поднимайся, — прошипел он. — Пора уматывать отсюда, пока Флимберт не сообразил, что его надули.