– Ваша наглость поразительна для человека в вашем положении… – сказал Пушкин, пряча бесполезный пистолет.

С вежливой улыбкой Байрон поправил:

– Во-первых, называть меня человеком будет не вполне правильно. Коли уж речь идет о фактической точности, предпочел бы определение Принц Теней. Там существует своя некая аристократическая пирамида, господа, но основана она не на глупом «праве рождения», а качествах кандидата. Могу заверить, что вы с господином По имеете все шансы попасть в ряды аристократии. – Он глянул на Красовского. – И даже вы, любезный, могли бы получить столько, что были бы удовлетворены…

– Благодарствуйте, – ответил отставной прапорщик. – Мы уж как-нибудь в прежнем своем убогом состоянии перебедуем…

– Во-вторых… – произнес Байрон. – Во-вторых, что вы, сударь, подразумеваете под словами «в вашем положении»? Вы считаете, что я сейчас нахожусь в каком-то особенном положении?

– Вы изобличены…

– В чем? – с обаятельной улыбкой спросил Байрон. – В чем же, будьте так любезны объяснить?

Пушкин сердито сдвинул брови:

– Если не играть в слова, как вы это только что делали, не подлежит сомнению, что вы, милорд, – уже не человек…

– Не отрицаю. Ну и что? Неужели вы хотите меня уверить, что законы Российской империи запрещают появляться в ее пределах существам, которые, как бы деликатнее выразиться… не вполне люди? Что есть законы, предписывающие хватать таких существ и заключать их в темницу? Или рубить голову на площади серебряным топором? Не соблаговолите ли назвать параграфы данных установлений и даты их появления? Молчите? То-то… И наконец, нужно еще доказать, что я – нечто особенное, не имеющее отношения к роду человеческому. Вы уверены, что у вас это получится, Александр Сергеевич? Я безбоязненно появляюсь среди людей при свете солнца, на меня никакого ошеломительного воздействия не оказывают осиновые колья, распятия, святая вода и прочие причиндалы убогих мыслью церковников… Бумаги мои в полном порядке. Я британский подданный Джордж Гордон, прибывший в Петербург по собственным делам. У меня есть рекомендательные письма к британскому посланнику, который, смею вас заверить, должным образом отреагирует на попытку причинить притеснения мне, человеку с незапятнанной репутацией.

– Вы не боитесь, что вас опознают? – спросил Пушкин, с неудовольствием ощущая, что инициатива ускользает из их рук.

– Ах, вы об этом… Глупости. Весь образованный мир, все те, кого это интересует, прекрасно знают, что лорд Байрон скончался в Греции от лихорадки и погребен в семейном склепе. Что до некоторого сходства… Британцы, как вы, может быть, слышали, чрезвычайно эксцентричный народ, и нет ничего удивительного – или противозаконного – в том, что некий земляк известного поэта под влиянием любви к его творчеству придал себе сходство со своим кумиром, тщательно скопировал внешний вид, прическу, манеры… Примеры бывали. Чудаков в Британии предостаточно, и мистер Гордон – один из них… – Он язвительно улыбнулся. – Не смею вам ничего запрещать. Наоборот, я прямо-таки настаиваю, чтобы вы повлекли меня к полицейским чиновникам, к судьям, обвинили громогласно в том, что я – не мистер Гордон, а покойный поэт Байрон, расхаживающий по земле в новом обличье. Что я дружу с джиннами, занимаюсь черной магией… Вы действительно готовы так поступить? Лет триста назад вы встретили бы живейшее понимание у властей, но сегодня, боюсь, любой судья отпустит меня с подобающими извинениями а вам мягко посоветует навестить доктора, специализирующегося на душевных болезнях… – Он коротко, трескуче рассмеялся. – У просвещенных и цивилизованных времен есть свои положительные стороны для таких, как я, вам не кажется?

– Оставьте, – уныло сказал Пушкин Красовскому, видя, что тот сунул руку за отворот фрака. – Вы же видели только что… Оружие на него действия не оказывает…

– Не мешайте человеку потешиться, – сказал Байрон с улыбкой. – Кстати, там, в сенях, от прежних хозяев остался топор, вилы, еще какое-то ржавое железо… Не желаете ли развлечься, господин Красовский? Весь дом и все, что в нем есть, – в вашем распоряжении. Что же вы смотрите на меня так зло, все трое? Я в чем-то перед вами виноват?

– Вы погубили моих друзей, теперь в этом нет никакого сомнения, – сказал Пушкин. – В Праге и Флоренции.

– У вас есть доказательства? Вы же не видели этого собственными глазами…

– Вы были в Вирджинии, когда там случилось это загадочное убийство, – сказал молодой американец. – Когда мистер Стайвесант был убит у себя в спальне ожившей статуей ландскнехта…

– Но вы же при этом не присутствовали, верно? – с непринужденной улыбкой сказал Байрон. – Насколько мне известно, полиция и суд пришли к выводу, что названного джентльмена убил его собственный камердинер. То, что ему удалось скрыться с помощью каких-то таинственных сообщников, не меняет дела.

– Хотите, я расскажу о вашей… затрудняюсь, как и назвать – хозяйке, повелительнице? – спросил Пушкин. – Во Флоренции она себя называла графиней де Белотти. Сейчас она именуется венгерской графиней Эльжебет Палоттаи и снимает дом на Миллионной…

– В самом деле? – поднял бровь Байрон.

– Она – джинн.

– Так что ж вы медлите? – театрально вскинул руки Байрон. – Исполните же свой гражданский долг, Александр Сергеевич, и вы, мой юный друг Эдгар Аллан! К судье, к полицмейстеру! Заявите под присягой, что в доме на Миллионной поселился джинн! Персонаж из «Тысячи и одной ночи»… генерал-губернатору! Немедленно!

Он с улыбкой наблюдал за собеседниками – невозмутимый, спокойный, уверенный в себе. Пушкин подумал с горечью, что этот субъект и в самом деле неуязвим в нынешние просвещенные времена – официальным порядком прижать его невозможно…

– Теперь вы видите, судари мои, сколь беспомощно выглядите? – спросил Байрон участливо. – А потому не вернуться ли нам к серьезному и подробному разговору о Мире Теней? Где вас готовы принять? Я расскажу вам, какие умения вы можете обрести, какие знания вам откроются…

– Подождите! – воскликнул По.

Он подался вперед, не сводя с Байрона горящего взгляда, весь словно бы светился внутренним воодушевлением…

– Да? – вежливо спросил Байрон.

– Вы хотите сказать, господин Принц Теней, что нынешнее положение сделало вас лучше, совершеннее?

– Вы и не представляете, насколько…

– Прекрасно, – сказал По, загадочно улыбаясь. – В таком случае… Вы были великим поэтом в той, прошлой жизни, я боготворил вас, учился у вас… Не логично ли будет предположить, что способности ваши стократ расцвели в этом вашем Мире Теней? Прочитайте мне какие-нибудь ваши новые стихи, сложенные уже после того, как… Только имейте в виду, что я знаю все, вами опубликованное… Ну что же вы? Это так просто – продекламировать пару строф… Что вам стоит? Убедите меня!

Повисло тяжелое молчание, которое в конце концов нарушил Пушкин, громко ударивший в ладоши.