***

- Интерфейс, Сережа, является главным инструментом для работы с любым объектом в сновидении. Будь то стул, стол, нож или спрайт, - Данила щелкал пальцами в воздухе, и бокал, стоящий перед ним, постоянно менялся, - видишь. Я просто беру образ из таблички восприятия.

- А он туда был занесен раньше. Правильно?

- Вот именно. Я уже видел все эти бокалы в своей жизни.

- А как же тогда в табличку добавляется новый бокал, который вы никогда не видели?

- Тут два варианта, - учитель перестал щелкать и встал с кресла, - либо ты не увидишь его вовсе, либо твой мозг сможет различить его, так как большинство бокалов созданы из других. У нас в башке крутая нейронная сеть, которая работает с неимоверной скоростью. Она определяет объекты, трансформирует их и заносит в табличку. Вот и все.

- Значит, скоро все компьютеры станут подобными нам? - спросил я.

- Хрена лысого, Сережа, - Данила открыл один из сейфов и достал старинный мушкет, - нейронная сеть просто повторяет принцип работы нашего головного мозга, но сознания у нее нет. Никакого. Ни животного, ни человеческого, ни магического.

- А они смогут скопировать и его?

- Ха, возможно, только для этого компьютер предстоит воспитывать как ребенка, среди людей, я же говорил, что человека человеком делает общество. Только в таком случае может что-нибудь получиться. Люди это понимают, кстати, поэтому сначала создают роботов-животных. И это правильно. Все должно развиваться по нарастающей.

- У меня еще вопрос, учитель.

- Валяй.

- Если с помощью интерфейсов можно влиять на любой предмет в ОС, то касается ли это и нашего мира?

- А сам как думаешь?

- Думаю, да, только нужно очень хорошо психоделиками обдолбаться.

- Да, многие так и делают, - согласился Данила, - но это не наш путь. Ты должен понимать, что в реальном мире чертовски энергозатратно вызывать такой интерфейс, но возможно. И без намерения тут никак не обойтись. Намерение, Сережа - это суть знания. Без него ничего не будет.

- А маги древности тоже видели интерфейс? - поинтересовался я, - вот они небось охреневали от табличек.

- Да, видели, но воспринимали его совсем иначе. Все эти мандалы, иероглифы и прочие картинки восточной культуры. Все они были созданы для работы с интерфейсом. Такая была интерпретация.

- А вы в чакры верите, учитель?

- В шакры, ты хотел сказать, - Данила криво улыбнулся, - ты хоть знаешь, что это такое? Или опять википедии начитался?

- Ну это такие энергетические узлы или центры, через которые проходит кундалини или прана. Свет то бишь, - ответил я, - и у многих людей они закрыты. Поэтому нужно их раскрывать.

- Херня, - Данила принялся разбирать мушкет, - шакры, Сережа, это в первую очередь концепция, а во-вторую - это тоже интерфейс, причем созданный людьми для упрощения работы над своим телом.

- Вы хотите сказать, что йоги сами придумали его?

- Конечно, - мастер посмотрел на меня через ствол мушкета, как в подзорную трубу, - у них же там на востоке тоже куча разных течений ведических. Кто-то говорит, что шакр девять, а кто-то что двадцать девять. Это уже только в двадцатом веке упростили до семи.

- Но зачем люди придумали их? Это что, реально упростило управление своим телом? - удивился я.

- Ты же уже взрослый мальчик. Вспомни, когда у нас появились первые компьютеры, какая на них была операционная система?

- “ДОС”, - тут же ответил я.

- Удобная была система?

- Блин. Нет, конечно. Тупо черный экран и убогая строчка для ввода. Однозадачность, необходимость помнить все команды и названия файлов чуть ли не наизусть.

- А какая была следующая операционка?

- “Виндоус 3.11”.

- Нет. Был “Нортон Коммандер”, - поправил меня Данила, - он был уже гораздо удобнее, чем “ДОС”, но все равно не позволял кучу вещей. Хотя, я путаю. "Нортон" был оболочкой. Потом появилась операционка от “Эппл”, а “Винду” с нее уже своровали. Чтобы работать с компьютером было проще, нужна определенная среда общения с ним же. Вот наш мозг, наше подсознание - это все сложный биологический компьютер. Шакры - это устаревший “Нортон Коммандер”. Вот и все. Не пробовал им пользоваться, ну и молодец. Он дубовый, но если настроиться как надо, то даже удобно становится, но это, знаешь, Сережа, как покупать в наши дни винил и слушать ламповое шипение между песнями. Есть определенная винтажная нотка умиления в этом, но о чистоте звука можно забыть. Компьютеры стали прорывом и в мире сновидений. Они подсказали нам, что можно использовать другие интерфейсы. Мы научили тебя как их видеть, как управлять ими, а пришел бы ты к йогам, там бы тебе по-другому все объяснили, и сидел бы ты третий глаз открывал.

- То есть йоги неправы?

- С чего бы это? - удивился Данила, - в том-то и фишка, что правы абсолютно все. Просто знание и истина - это огромный слон, а мы - слепые старцы. Слышал же эту притчу? Мы не видим знания, поэтому щупаем его каждый со своей стороны. Поэтому один слепой говорит, что слон - это веер, а другой, что он дерево. Как там было у Маршака? Сейчас процитирую, я ее наизусть помню.

“А пятый, подойдя к слону

Со стороны хвоста,

Определил, что слон в длину

Не больше чем глиста.

Возникли распри у слепцов

И длились целый год.

Потом слепцы в конце концов

Пустили руки в ход.

А так как пятый был силен, -

Он всем зажал уста.

И состоит отныне слон

Из одного хвоста!”

- Так и живем теперь, - рассмеялся Данила, - но самое смешное не в этом, а в том, что слон как был слоном, так и остался. Он же не стал ни деревом, ни веером, ни глистом. Просто слепые решили для себя, что он выглядит именно так. Поэтому йог щупает слона за ногу, буддист за хвост, Кастанеда за бивни, а я за хобот, но каков, он этот слон, целиком, мы не знаем. Остается только объединить наши знания, и тогда, может быть, если мы не подеремся, то поймем, как выглядит истина на самом деле, а пока все это херня.

- А вы самокритичны, учитель, - заметил я.

- Я просто честен сам с собой. Я знаю, что ничего не знаю, просто немного больше, чем другие. Такой вот каламбур. Вычитание - это же не только открытый троллинг “просвещенных”, это еще и мощный инструмент для развития самокритики. Если ты не будешь вычитать сам себя, то никакого смысла от этой практики не будет.

Я ехал в машине, курил и вспоминал этот разговор. Воспоминания о беседах с учителем на меня накатывали внезапно и вводили в легкий ступор. Я даже не заметил, как оказался на месте встречи. Ученик Ицхака должен был быть на красном “БМВ”. Ага, вот и его машина. Парень меня заметил и уже через минуту постучался ко мне в окошко, я открыл ему дверь. Он сел рядом со мной. Кареглазый, смазливый, смуглая кожа. Совсем молодой. Лет двадцать ему, наверное. Приветливо улыбается. Одет в какой-то спортивный мотокостюм с надписью “Suzuki”, хотя на улице зима.