И вдруг до ее слуха донеслись какие-то странные звуки — особенно неправдоподобные оттого, что она услышала их именно здесь и в столь ранний час. Песня. И не лишенная красоты. Мэгги сразу же поняла, что это не радио. Кто-то живой пел эту песню… И не один… Мэгги пошла на звук и вернулась к краю обрыва. Песня лилась откуда-то снизу. Ури был прав, сказав, что здесь пологий спуск. Она спокойно могла спуститься по нему, не рискуя сломать себе шею.

И она так и поступила. В туфлях, позаимствованных у Орли, идти было не очень удобно, но Мэгги сейчас не приходилось выбирать. Пару раз она оступилась и упала на колено, но это все были мелочи.

Вскоре она наткнулась на тянувшуюся вниз тропинку, и дело пошло быстрее. Минут через пять Мэгги уже спустилась на равнину и увидела тех, кто пел. Начиная с третьего куплета, ребята уже не особенно старались и пели вразнобой. Но для Мэгги это была поистине волшебная музыка.

* * *

Это были представители «Живого кольца», с которыми ей уже доводилось встречаться. Никогда в своей жизни Мэгги так не радовалась встрече с демонстрантами, как в ту минуту. И она отдала должное упорству и высокому моральному духу протестантов. «Живое кольцо» не являлось показушной акцией, организованной в первую очередь для телевизионщиков и газетчиков. Ребята действительно дневали и ночевали вокруг Иерусалима, не размыкая рук. Очевидно, именно здесь проходила граница священного города. Ну что ж, хоть в чем-то повезло…

— Журналистка? — окликнула ее молодая женщина в больших круглых очках, прижимавшая к себе девочку лет одиннадцати. Рядом с ней стоял мужчина, примерно ее лет, всем своим обликом напоминавший раввина, кутавшийся в белую молельную шаль.

— Вот уж нет! — Мэгги, сама на зная зачем, «включила» свой ирландский акцент на полную. — Я гостья!

— Гостья? Туристка, что ли?

— Ну прям туристка! Нет, милая, я паломница! — Мэгги говорила сейчас совсем так же, как монахини в дублинской школе для девочек, где она выросла. Она почему-то решила, что эта маска поможет ей сейчас лучше, чем какая бы то ни была другая. И уж во всяком случае, лучше, чем ее истинное лицо.

— Хотите присоединиться к нам? Мы протестуем против передачи города арабам.

— Ну нет, спасибо! Я не протестовать сюда приехала!

Раввин чуть вышел вперед и наконец решил поучаствовать в разговоре.

— Вам нужно в Иерусалим, да?

— Точно. И поскорее бы. Я тут влипла в переделку за свои грехи…

— В какую переделку?

— Таксист обманул, чтоб его… прости Господи… Повез в город, а сам высадил на пустой дороге… Вон там, наверху… Говорит, тут смотровая площадка, посмотри, полюбуйся, мол, на красоты… Ну я и стала любоваться, а он возьми да по газам! Так и уехал со всеми моими пожитками. Пальто увез… хорошее пальто… теплое…

— Таксист был еврей или араб?

Мэгги прикусила язычок. Важно было не ошибиться и дать правильный ответ. Но какой им больше понравится? Если она, допустим, скажет, что таксист был евреем, это может их обидеть, а если араб — тоже. Кто же по своей воле будет якшаться с арабами?..

— А я его не спрашивала. По мне, так хоть мавр, лишь бы «баранку» крутил, правда ведь? И уж никак я не ждала от него этого фокуса! Думала, на Святую землю приехала…

— Послушайте, — перебил ее раввин. — Куда вам сейчас?

— Да вы не беспокойтесь из-за меня. Я вижу, вы Богу служите. Я-то уж как-нибудь…

— Да нет, я буду рад помочь. У нас тут есть водитель и машина. — Он вдруг вынул откуда-то из-под шали обыкновенную армейскую рацию. — Абрам? Бо рега.

Он ободряюще улыбнулся Мэгги, давая понять, что сейчас все устроится как нельзя лучше.

Через пару минут действительно подъехал побелевший от дорожной пыли джип. Мэгги отметила про себя, что демонстранты весьма неплохо экипированы для своей миссии. Она не сомневалась, что у них тут хватает и раций и транспорта. В этом была одна из причин того, что противники политики Якова Ярива имели такую силу и влияние. Это вам не кучка бритых пацифистов, это мощная организация. И Мэгги готова была поклясться, что немалая часть денег поступает из Штатов — от «сочувствующих» фондов и комитетов. Ей даже приходилось слышать, что борьбу евреев с арабами на Ближнем Востоке материально поддерживают христианские организации.

Да, добиться примирения на этой земле ой как не просто…

Мэгги сердечно поблагодарила раввина и села в машину. За рулем сидел загорелый дочерна бородатый мужчина в шортах и рубашке с короткими рукавами. Мэгги бросились в глаза его длинные волосатые руки с огромными кистями. Он вопросительно глянул на нее.

— В Старый город, милок.

Через несколько минут они выбрались на шоссе, по которому час назад они ехали с Ури — только в обратную сторону. Водитель не задавал вопросов. Мэгги тоже помалкивала и лишь смотрела в окно. Когда они въехали в город, она обратила внимание на довольно плотное движение, которое, однако, не походило на обычный утренний час пик.

— Шаббат, — объяснил ей шофер.

Горожане стремились управиться со всеми делами до захода солнца, когда всякая работа прекращается на сутки.

Машина двигалась вверх по улице Хативат-Йерушалаим. И вскоре Мэгги увидела стену. Высокую и мощную, сложенную из огромных каменных плит. Стену, которой с запада был обнесен Старый город. Мэгги смотрела на нее, но ничего не видела. Все мысли ее были заняты Ури. Он нарочно подставил себя под пули, чтобы спасти ее. Он пожертвовал собой ради нее.

На душе Мэгги лежал камень. Еще одна неудача… Еще одно поражение… Конец карьере, конец всему… И только один достойный выход из сложившегося положения — отыскать табличку и тех, кто убил Ури.

Она вдруг почувствовала, что разгадка близка…

Иерусалим, пятница, 07:50

Они миновали Ворота Яффы и остановились на небольшой, мощенной булыжником площади, вокруг которой тянулись сувенирные лавки и ларьки с прохладительными напитками. Мэгги сказала, что дальше пойдет пешком, и начала осматриваться. Прямо напротив высился шведский христианский центр, рядом — христианский информационный центр, а по соседству с ним — гостиница «Церковь Христова». Мэгги вдруг тут же вспомнились уроки географии, которую преподавала им сестра Франциска. Она не раз рассказывала им об Иерусалиме и святых местах, которых не счесть в этом городе. И о Крестовых походах… И о мирных христианских миссиях, направлявшихся в святой город ради того, чтобы обратить в «истинную веру» заблудших иудеев и сарацин.

Взгляд Мэгги наткнулся на здание, весьма похожее на полицейский участок, и она нерешительно направилась к нему. Надо рассказать о том, что случилось с ними на горной дороге, и заявить о пропаже Ури… Она сама поедет с ними в патрульной машине…

И вдруг Мэгги замерла на месте как вкопанная. В таком случае ей придется рассказать и о прочих вещах — об угнанном ими «мерседесе», о причине их ночного бегства из гостиницы и о многом другом. Полиция тут же свяжется с американским консульством и сдаст ее с потрохами. Мэгги живо представила себе, какие будут лица у Дэвиса, Миллера и Санчеса, когда им сообщат о том, что Мэгги Костелло провела ночь с Ури Гутманом, а потом угодила в перестрелку и еле унесла ноги.