Катя предполагала, что очень скоро все в ее жизни круто изменится.

Она быстро поужинала, приняла душ и прыгнула в постель. Вытянулась по диагонали. В голове мелькнула быстрая мысль: как хорошо, что ей теперь не надо делиться жизненной территорией с профессором!

Катя негромко включила стереосистему и закрыла глаза. Звучал задумчивый Шопен. Хотелось думать о вечном.

Но вместо вечного мозг услужливо подсовывал картинки десятилетней давности. Вот Настя Полевая щедро засыпает перцем столовские макароны, а Валентина пугает ее гастритом. Вот Фомич отчитывает Катю за то, что она приземлилась не у старта, как все, а похулиганила: долетела аж до пруда. Спустилась с небес прямо на пляж, скинула парашют, затем летный костюм (под ним оказался купальник) и, к восторгу отдыхающих дачников, бросилась в воду.

– Калашникова! Что за самодеятельность!

– Очень жарко было, Иван Фомич, – опускает глаза Катя.

…А вот Машка хмурит брови на перворазников:

– Эй вы, салаги! Колитесь! Кто из моей комнаты шерстяные носки спер?

Перворазники, здоровые бугаи, заискивают:

– Что ты, Машенька! Как можно, это не мы!

Она повышает голос:

– Кто вам тут Машенька? Марию Александровну вижу, а Машенек здесь нет.

Настя, Валя и Катя наблюдают сцену и умирают со смеху…

Эх, Маша, Маша…

Мария Александровна Маркелова находится сейчас в СИЗО «Матросская Тишина». Ее обвиняют в убийстве гражданки Украины Надежды Нечипоренко.

Причастность Мэри к гибели Анастасии Полевой и Ивана Фомича Громыко следствие доказывать не стало.

Равно как и участие гражданки Маркеловой в покушении на убийство Валентины Лессинг и двух покушениях на Екатерину Калашникову (шестого января на Страстном бульваре и девятого – на аэродроме в Колосове).

Никто из участников тех событий – ни Катя, ни Павел, ни тем более Джейкоб О'Гар – не дал по этому поводу никаких внятных показаний.

Злости на Машку у Катюши почему-то не осталось. Остались жалость и презрение. Кате с большим трудом удалось добиться свидания с ней. Волнуясь, она приехала в следственный изолятор… Но Маша встретиться с ней отказалась. Тогда Катюша передала Маркеловой большую посылку с печеньем, шерстяными носками и зубной пастой. Шоколадные конфеты, колбасу и иголки с нитками сотрудники СИЗО не взяли – сказали, что не положено.

Марии Маркеловой светит, как утверждает Паша Синичкин, лет восемь-десять.

Неизвестно, как это известие подействует на ее незадачливого любовника, господина профессора Дьячкова. Да и узнает ли он об этом вообще?

Вот уже два месяца, как бывший Катин муж работает в Кливленде, штат Огайо, – инженером в компании ASC, с ежегодным окладом шестьдесят тысяч американских долларов плюс тринадцатая зарплата, прогрессивка и медстраховка. Джейк О'Гар успел сдержать свое обещание.

Дьячков снимает дом о двух спальнях на окраине Кливленда. Учится водить машину – «Форд Сьерра», драндулет десятилетней давности. Пока на работу его подвозит сосед, азербайджанский инженер Кямран. На Восьмое марта Андрей прислал Кате по электронной почте огромное, покаянное, ласковое письмо. Он пишет о том, как ему скучно вечерами, как тоскливо утрами, – и зовет к себе: если ей трудно так вот сразу решиться и прибыть навсегда, то хотя бы – погостить.

Катя Андрею ответила, но сухо. Поблагодарила за внимание. Написала, что поездка в Америку пока не входит в ее планы.

Джейк О'Гар после безумной ночи на подмосковном аэродроме пробыл в Москве еще недолго. На прощание прыгнул – не «крайний раз», как говорят суеверные парашютисты, а действительно последний раз. Затем отбыл в Непал, потом в Южную Корею, Японию и Австралию – прощаться с теми местами, которые он успел полюбить за свою долгую, не очень-то счастливую, но разнообразную жизнь.

Всего путешествия О'Гар совершить не успел – он умер от острой лейкемии двенадцатого февраля в сиднейском госпитале, как раз в тот день, когда Катя добивалась свидания с Машей Маркеловой.

Через две недели Катюше позвонил из Америки адвокат О'Гара. Мистер О'Гар, как и собирался в Москве, переменил свое завещание. Он оставил Екатерине Калашниковой и Валентине Крюковой-Лессинг по триста (все ж таки по триста, а не по сто!) тысяч долларов. Остальной свой капитал – включая недвижимость, вклады в банках и акции американских «голубых фишек» О'Гар поделил между благотворительными фондами.

Борису Маркелову, проживающему в США и женатому на афроамериканке старше его на восемь лет, Джейкоб оставил один миллион долларов наличными. Через несколько месяцев завещание должно вступить в законную силу.

Правда, Борис Маркелов тут же подал в окружной суд Кливленда исковое заявление. Он требует проведения эксгумации тела, генетической экспертизы и установления отцовства. И хочет оспорить завещание О'Гара: оттягать все его наследство целиком.

– Но я безусловно уверен, что у этого юноши ничего не получится, – лучезарно заверил Катю американский юрист. – Мы, я уверен, достигнем с ним мирового соглашения…

…Лазерный диск с вальсами Шопена доиграл. У Кати как раз начали слипаться глаза. Последней мыслью перед тем, как провалиться в сон, было: «Скоро я, наверное, смогу рассчитаться за свой «Пунто». И даже купить в машину си-ди чейнджер»…

…Двадцать третьего марта весна наконец победила. Всю ночь шел дождь, смывая грязный московский снег. А ранним утром в окно спальни нахально вломилось настоящее весеннее солнце.

Катюша открыла глаза и улыбнулась: «Ни уроков, ни лекций! Целый свободный день впереди. А погодка-то сегодня – прыжковая!..»

Но на аэродром Катя, конечно, не поедет. Ни сегодня, ни когда-либо еще.

Коттеджный поселок на шестом километре по Алтуфьевскому шоссе проснулся. Как не похоже на зимнее затишье! По недостроенным коробкам домов лазают рабочие. Визжат пилы. Разъезжают самосвалы с плитами, досками и кирпичами.

Выруливая, словно в слаломе, меж лежащих на поселковых дорожках куч гравия и песка, Катя подъехала к Валиному коттеджу. Ворота, как всегда, распахнуты. Валька, заслышав тарахтенье «Фиата», ждет ее на пороге дома – в своей обычной загородной спецодежде: растянутых трениках и старинном, еще времен аэродрома, свитере.

Катя подруливает прямо к порогу.

– Ты еще в дом мне въехай! – голосисто, точно так же, как всегда, кричит Валя. И широко улыбается.

Катя, подъехав еще ближе, прямо к крыльцу, выходит из машины.

Обнимает подругу. С удовольствием замечает, что ее объятия крепкие, а на щеках играет румянец.

– Ну как ты, как? – не терпится Кате.

– Не дождетесь! – браво отвечает подруга. – Вчера на томографию ездила. Прикинь, заросло все. Як на собаце!