— Да, господин.

Я больно дернул ее за волосы.

— Ой!

— Ты по-прежнему считаешь, что ты свободна? Она зарыдала.

— Нет, господин, нет!

Я отпустил ее и лег на траву.

— Я очень, очень счастлива… Я молчал.

— Я хочу полностью зависеть от милости мужчины… — прошептала она, устраиваясь рядом. — Господину понравился мой танец?

— Да.

— Как еще я могу доставить удовольствие господину?

Я подмял ее под себя.

— Да, господин…

— Никогда в жизни, господин, я не была так счастлива, как в эту ночь, — прошептала блондинка.

Она лежала на боку, спиной ко мне. Я связал ей руки.

— Тебя будут звать Дженис, — сказал я.

— Спасибо, господин.

В эту ночь я брал рабыню несколько раз; и всякий раз она содрогалась в бурных оргазмах, кричала и плакала от счастья, неустанно шепча: «Я твоя, господин, твоя, твоя…»

— Я и не знала, что можно испытывать такое, господин, — сказала она потом.

— Эти ощущения доступны только рабыням, — объяснил я, — только женщинам, которые чувствуют себя собственностью мужчин и потому отдаются им целиком и самозабвенно.

— Я понимаю, господин.

— Свободной женщине никогда не испытать того, что испытала ты, — продолжал я, — потому что она сама себе хозяйка и не знает, что значит всецело принадлежать мужчине.

— Да, господин.

— Тебе понравились твои новые ощущения?

— Это счастье, — прошептала она и добавила: — Пожалуйста, господин, возьми меня еще раз.

Я снизошел до ее просьбы.

Потом я проверил узлы. Запястья рабыни были надежно связаны.

— Спасибо тебе за то, что ты дал мне имя Дженис, — сказала рабыня.

— Мне нравится это имя, — сказал я. — Да и звать тебя будет удобнее.

— Да, господин. — Она перевернулась на правый бок, лицом ко мне. — Я буду счастлива называться Дженис. Теперь это имя рабыни. Раньше так звали спесивую и самоуверенную земную девчонку. В ее глупую голову и прийти не могло, что когда-нибудь она станет невольницей. Как я рада, что господин нарек ее тем же именем!

— Помимо всего прочего, — сказал я, — Дженис — красивое имя и очень подходит рабыне.

— Я постараюсь быть достойна его, — сказала она.

— Если ты не будешь достойна, — усмехнулся я, — его у тебя отберут.

— Да, господин.

Свободные женщины Гора, разумеется, никогда не меняют имени, даже после церемонии заключения Свободного Союза, когда люди по собственной воле решают жить вместе. На Земле женщина, вступая в брак, обычно меняет фамилию. С точки зрения горианских законов, статус замужней землянки выше, чем у рабыни, но ниже, чем у женщины, заключившей Свободный Союз. Ну, а имя рабыни — это все равно что кличка животного. Порой рабынь и вовсе оставляют безымянными. Нечего и говорить, что имя рабыни принадлежит не ей, а господину и служит для его услады — как и сама рабыня. Некоторые мужчины нарекают всех рабынь одинаково; другие могут наградить прилежную рабыню каким-нибудь красивым именем; иные, напротив, наказывают нерадивую рабыню тем, что дают ей оскорбительное и жестокое прозвище. Но в основном рабынь называют именами, один звук которых уже возбуждает мужчин. Какие именно имена считаются красивыми и волнующими — это вопрос культуры и традиций. Многие земные женщины удивились бы, узнав, что их простые незатейливые имена, такие, например, как Джейн или Элис, звучат для горианина дивной музыкой. Правда, гориане произносят эти имена на свой лад. Я, кажется, уже упоминал о том, что земные женские имена необычайно распаляют горианских мужчин. Я сам однажды видел, как мужчина, едва услышав из уст торговца имя рабыни — Хелен, тут же купил ее и, не в силах сдержать страсти, изнасиловал прямо на рынке, в проходе между торговыми рядами. Понятно, что рабыни, переходя от одного хозяина к другому, меняют имена не реже, чем ошейники.

— На Горе именем Дженис называют рабынь? — спросила девушка.

— Да, — ответил я. — Тебе это не нравится?

— Что ты, господин! — воскликнула она. — Это прекрасно! Она склонилась надо мной с туго скрученными за спиной руками и нежно поцеловала.

— Я хочу спать, рабыня.

— Да, господин.

Я проснулся внезапно и не сразу понял, что разбудило меня. Постепенно до меня дошло, что происходит.

До рассвета оставалось не меньше ана.

Она подняла голову с моего живота. Лица ее я не видел — костер уже догорел, — но голос звучал испуганно:

— Пожалуйста, не бей меня, господин!

— Можешь продолжать, — разрешил я.

Она снова прижалась ко мне. Глаза мои уже привыкли к темноте; я видел ее спутанные за спиной руки, кожаную петлю на горле…

— Подожди, — приказал я.

Она послушно приникла щекой к моему животу.

— Прости, господин, за то, что я потревожила твой сон. Я знаю, я не должна была делать этого. Высеки меня, если пожелаешь.

— Я не сержусь на тебя.

— Я знала, что ты можешь наказать меня, но ничего не могла с собой поделать. Я так слаба… Мои желания сильней меня.

— Я не сержусь, — повторил я. — Но ты не должна делать этого часто. Я сам скажу, когда и как доставить мне удовольствие.

— Но как же мои желания?

— Твои желания, — ответил я, — я удовлетворю, когда сочту нужным. И если сочту нужным.

— Да, господин.

— Для тебя совершенно естественно лежать во тьме, терзаясь одиночеством и изнывая от страсти. При этом ты не смеешь потревожить сон господина. Ведь ты — рабыня.

— Да, господин. Можно ли мне, хотя бы изредка, молить тебя о том, чтобы ты овладел мною?

— Конечно.

Она принялась ласкать и целовать меня. Я лежал на спине, глядя в светлеющее небо и вслушиваясь в лесные шорохи.

— Как ты прекрасен, господин! Как ты силен! Как сладостно твое тело! Я молчал.

— Ты сердишься на меня, господин?

— Нет.

— Мне так нравится целовать тебя… — Она снова прижала голову к моему животу.

— Не останавливайся, рабыня, — велел я.

Блондинка подняла голову и попыталась что-то сказать, но я схватил ее за волосы и снова прижал к себе. — Тебе сказано: не останавливайся…. Неплохо, — похвалил я через некоторое время.

Она застонала.

— Ты уже многое умеешь.

Она снова издала стон — тихий и жалобный.