– Отпусти, сука! – прохрипел вор. – Порежу!

Но Тарасов с еще большей силой сдавил руку вора. С коек поднялись два дружка вора и, переваливаясь, словно два медведя, двинулись в его сторону. Один из них выхватил заточку и попытался ударить в живот Тарасова. Александр подставил под этот удар своего «пленника». Удар пришелся в печень вора. Он закричал нечеловеческим голосом и, схватившись за раненый бок, повалился на пол. Нападавший человек явно не ожидал подобного развития событий. Он на какой-то миг растерялся, и этого оказалось достаточно для того, чтобы Тарасов нанес ему удар в лицо. Он отлетел в сторону параши и растянулся там. Третий попятился назад. В глазах его был страх. Однако это не спасло его от сильного удара Александра. Вор отлетел в сторону и с силой ударился о стенку. Он выплюнул из окровавленного рта несколько зубов и, заскулив, словно побитая собака, забился в угол камеры.

Металлическая дверь в камеру с грохотом отворилась, и в помещение ворвались несколько охранников, вооруженных винтовками. Один из них с силой ударил Тарасова по голове прикладом. Александр закачался и под ударами прикладов и сапог свалился на пол. Двое конвойных подхватили его бесчувственное тело под руки и волоком вытащили его из камеры. Вслед за ним из камеры вынесли раненого в бок вора.

Тарасов пришел в сознание от холода, который проникал в каждую клетку его избитого тела. Он попытался оторвать голову от пола и с нескрываемым испугом понял, что он этого сделать не может.

«Все, Саша, – подумал он, – видимо, конвой так тебя отделал, что сломал шею. Сейчас тебя парализует, а к утру, ты просто умрешь в этом холодильнике».

Однако паника продолжалась недолго, вскоре он понял, что не может повернуть голову оттого, что у него примерзли волосы к бетонному полу. Он просунул руку под голову и через несколько минут освободил волосы ото льда. Чтобы не замерзнуть, он поднялся на ноги и сделал несколько шагов, едва не разбив в темноте лицо о стенку.

«Итак, четыре шага вдоль и три в ширину, – быстро сосчитал он размеры карцера. – Судя по всему, в соседнем карцере должен был находиться Проценко. Сейчас нужно будет сделать что-то для того, чтобы он обратил на него свое внимание, а затем и вспомнил его при встрече. На все, про все, у него двое суток».

Он попытался угадать, сколько времени он провел здесь, валяясь на бетонном полу, но из-за окружавшей его темноты сделать это не смог. Он подошел к металлической двери и ударил по ней кулаком. Дверь загудела, словно колокол, оглушив его. Время шло, а к двери никто не подходил.

– Эй! Кто-нибудь меня слышит? – громко закричал он. – Конвой!

– Не шуми, мужик, а то нарвешься, – услышал он чей-то голос из-за соседней двери.

– Кто ты? Откуда? – поинтересовался у него Александр.

– Неважно, откуда я. Важно, чтобы ты не пытался здесь качать свои права. Здесь нет прав. Просто тебя так отделают, что к утру точно сдохнешь, как собака.

– Откуда ты это знаешь? Ты давно здесь?

– Я здесь уже не первый день и все это слышал и видел. Вчера вечером сам выносил «дубака» из твоей камеры. Он тоже много возникал до тех пор, пока его не успокоили.

Голос замолчал. По коридору гулко раздались шаги приближающегося конвоира. Тарасов затих и прижался спиной к промерзшей стене карцера.

***

Утром следующего дня при уборке карцера Тарасов увидел Проценко. Время внесло коррективы в его внешность, Александр не сразу признал в нем того человека, за которым он так долго охотился в Казани. Он хотел переброситься с ним парой слов, но конвоир не позволил ему этого сделать. Заметил и узнал ли Проценко его, он однозначно сказать не мог. Они снова всю ночь проговорили между собой, но за все это время тот больше ни разу не поинтересовался у него, откуда он родом. Из этого Тарасов сделал вывод, что Проценко, по всей вероятности, все же признал в нем своего знакомого по городу Казань.

– Ты за что здесь, Тарасов? – поинтересовался он.

– Я – мирный человек, и мне очень хочется жить, – уклончиво ответил Александр. – У меня семья, и она мне намного дороже того, что коммунисты называют словом Родина. А ты за что? Наверняка, тоже 158 статья?

– Считай, что угадал.

Проценко замолчал, не зная, о чем еще спросить своего соседа по карцеру.

– Слушай, я думаю, что не доживу здесь до весны. Эти уголовники совсем обнаглели, и после этой стычки мне уже не на что рассчитывать, они меня все равно порежут.

– Не спеши умирать, Тарасов. Сдаться и умереть всегда успеешь. Нужно рвать отсюда, а там уж как получится.

Тарасов промолчал. Он не верил словам Проценко, так как любой нормальный человек, находясь в здравом уме, не мог вот так запросто, не зная человека, агитировать последнего на побег. Никто в этой жизни не мог гарантировать того, что сидящий в соседнем карцере человек не провокатор. Только за такие мысли о побеге можно было умереть здесь от рук людей начальника тюрьмы.

– Чего молчишь? Не веришь мне? Все правильно, я бы тоже не поверил в это предложение, если бы не знал, с кем сейчас разговариваю. Я могу тебе напомнить о нашем с тобой общем знакомом. Ты помнишь Романова?

Александр снова промолчал. Он не знал, что ему ответить. Радоваться ли этому контакту или наоборот отрицать свое знакомство с Павлом.

– Чего молчишь? – снова прошептал Проценко. – Ты же должен помнить меня? Я как раз встречался с тобой перед твоим задержанием в Казани.

– Выходит, это ты с Романовым навел на меня чекистов? А я смотрю – рожа твоя мне показалась знакомой.

Александр замолчал. Сейчас он размышлял о том, что ему делать дальше. Главную задачу, поставленную перед ним руководителем НКВД, он выполнил. Проценко не только признал его, но и сам напомнил ему об их знакомстве.

Вечером Тарасова вывели из камеры и под грозные крики конвоя погнали по узкому гулкому коридору. Его завели в небольшой кабинет с решетками на окнах и закрыли за ним тяжелую металлическую дверь. Он подошел к окну. За окном находился большой прогулочный двор, по периметру которого стояли вышки с охраной. Внутри двора, выстроившись один за другим, двигались осужденные и арестованные люди с белыми нашивками на груди.

«Как много «врагов народа», – подумал он, пытаясь разглядеть их лица. – Не могут же все они быть этими врагами».

Он обернулся, услышав лязг открываемой двери. В помещение вошел мужчина, одетый в штатский костюм темно-синего цвета. Он остановился у двери и, убедившись, что дверь за его спиной плотно закрылась, прошел вперед и сел за небольшой столик, который стоял посреди комнаты.

– Присаживайтесь, Тарасов, – произнес мужчина. – Моя фамилия Антонов. Мне поручено работать с вами вплоть до вашего перехода за линию фронта.

Тарасов молча сел и с интересом посмотрел на Антонова.

– Как мне вас называть?

– Зовите – капитан, так проще. А сейчас доложите, как произошел ваш контакт с Проценко?