Она достала ключ, тот что Джон использовал, чтобы попасть в дом парня.

— Просто хотела вернуть тебе это и сказать, что там возникла некая проблема.

Эмоциональная кардиограмма Брата почернела и стала пустой — все огни погасли.

— Какого рода проблема?

— В одной из раздвигающихся дверей вынесено стекло. Надо пару листов фанеры, чтобы закрыть ее. Мы включили систему безопасности, так что датчики движения в доме работают, но там полный бардак из-за сквозняка. Я с радостью починю это сегодня же.

При условии, если Джон добил остальные тренажеры, растерзал свои кроссовки или свалился мертвой кучей.

— Какая… — Тор прочистил горло. — Какая дверь?

— В комнате Джона Мэтью.

Брат нахмурился.

— Она была уже разбита, когда вы туда пришли?

— Нет… она просто внезапно разлетелась.

— Без причины стекла не разлетаются.

И она дала эту причину Джону.

— И правда.

Тор глянул на нее, и она глянула на него в ответ. Тишина становилась тяжелой. Проблема состояла в том, что каким бы приятным парнем и хорошим солдатом он не был, ей нечего было ему сказать.

— С кем мне поговорить насчет фанеры? — спросила она.

— Не беспокойся по этому поводу. И спасибо, что дала мне знать.

Когда Брат повернулся и направился обратно в кабинет, она чувствовала себя как в аду… следствие еще одной связи с Джоном Мэтью. За исключением того, что вместо установления скоростных рекордов ей просто хотелось взять нож и сделать надрезы на внутренних сторонах предплечий, чтобы ослабить давление.

Боже, иногда она становилась такой плаксой-эмо, какой она в действительности и была. Но те шипы не только контролировали ее симпатическую сторону, они помогали ей снизить то, что она не хотела чувствовать.

И это «что» составляло о-о-около девяносто девяти процентов ее эмоций.

Спустя десять минут из двери показалась голова Блэйлока. Его взгляд сосредоточился на полу, в эмоциях сквозило потрясение, что и понятно. А кому бы понравилось смотреть на саморазрушение своего друга и вести разговор с той личностью, которая отправила бедного ублюдка в это свободное падение. Весельем это точно не назовешь.

— Слушай, Джон пошел в раздевалку принять душ. Я заставил его прекратить изображать из себя супермена, но ему… ему нужно еще немного времени. Думаю.

— Хорошо. Я подожду его здесь, в коридоре.

Блэйлок кивнул и затем наступила неловкая пауза.

— Я собираюсь пойти потренироваться.

После того, как дверь закрылась, Хекс взяла свою куртку с оружием, и побрела в сторону раздевалки. Кабинет был пуст, что означало — Тор ушел, чтобы без сомнения заделаться под персонаж Тима Тейлора из «Большого ремонта» [67] с додженом.

А резонирующая тишина сказала ей о том, что ни в классных комнатах, ни в спортзале, ни в клинике никого не было.

Скользнув вниз по стене, она плюхнулась на свою задницу, обняла руками колени и откинув голову назад, закрыла глаза.

Боже, как же она устала…

— Джон все еще там?

Хекс резко проснулась, нацеливая пушку прямо в грудь Блэйлока. Когда парень отскочил назад, она тут же поставила пистолет на предохранитель и опустила дуло.

— Прости, от старых привычек трудновато избавиться.

— А, да. — Парень махнул своим белым полотенцем в сторону раздевалки. — Джон все еще там? Уже час прошел.

Спохватившись, она подняла запястье и взглянула на часы.

— Господи.

Хекс поднялась на ноги и распахнула дверь. Звук работающего душа принес небольшое облегчение.

— Здесь есть другой выход?

— Только через тренажерный зал… который выводит в этот же коридор.

— Хорошо, пойду, поговорю с ним, — сказала она, взмолясь о том, чтобы это оказалось правильное решение.

— Ага. А я пойду пока закончу тренировку. Позвони мне, если понадоблюсь.

Она толкнулась дверь. Внутри все было стандартным: ряды бежевых металлических шкафчиков, разделенные деревянными скамейками. Следуя на звук льющейся воды справа, она шла мимо писсуаров, кабинок и раковин, которые казались заброшенными без толпы потных, голых, обмотанных полотенцами мужчин, пользующихся ими.

Она обнаружила Джона на открытом пространстве среди десятков душевых головок и плиткой, покрывающей каждый дюйм полов, стен и потолка. Он сидел, прислонившись к стене в своей футболке и спортивных шортах, с руками на коленях, и опущенной на них головой, пока на его огромные плечи и торс падали струи воды.

Первое, что ей пришло в голову это, что снаружи она сидела точно в таком же положении.

Второе — удивление от того, что он все еще был здесь. Его эмоциональная кардиограмма была не единственной вещью, которая светилась; тень позади нее также была в огне и тоске. Словно две эти части него были своего рода в трауре, в чем не было сомнений, потому как он страдал или видел слишком много жестоких потерь в своей жизни… или возможно, что-то другое. И там, где это цепляло его эмоционально, ужасало ее. Плотная черная пустота, образовавшаяся в нем, была слишком мощной, она деформировала структуру его психики… возвращая к тому состоянию, в котором он находился, когда она была в той гребаной операционной.

Возвращая его к точке безумия.

Идя по кафельному полу, ее кожа покрылась мурашками от холода в воздухе, исходившего от его чувств… и осознания того, что она снова это сделала. Это был Мердер, только хуже.

Иисус Христос, она была черной вдовой, когда дело доходило до мужских ценностей.

— Джон?

Он не поднял взгляд, и она не была уверена, осознает ли он, что она стоит перед ним. Он вернулся в прошлое. Его затянули и удерживали тиски памяти…

Нахмурившись, она проследила за стекающей водой, которая потоком находила выход из-под его тела по наклонной плоскости… к стоку.

Сток.

«Что-то с этим стоком. Что-то сделать с… Лэшем?»

В объятиях одиночества и на фоне тихого стука льющейся воды, она освободила свою темную сторону ради благой цели. Стремительным потоком ее симпатические инстинкты нырнули в Джона, проникая сквозь его физическую оболочку и углубляясь в разум и воспоминания.

Когда он поднял голову и потрясенно воззрился на нее, все стало красным и двумерным, плитка окрасилась в розовый, темные, влажные волосы Джона обрели кровавый цвет, вода мерцала подобно розовому шампанскому.

Полученные ею образы, имели отпечаток ужаса и стыда: темная лестничная клетка дома мало отличающегося от того, куда он ее приводил; он — маленький претранс — зажат зловонным человеческим мужчиной…