Каждый батрак-арендатор стремился стать фермером. У фермера могло быть до двадцати акров земли, взятых в аренду у своего лорда.

Вообще лорды помогали человеку, достигшему такого уровня, скотом, орудиями труда, семенами и даже мебелью для дома. Фермер был трудолюбив и надежен, господин мог на него положиться. Когда фермер умирал, его имущество, конечно, возвращалось обратно лорду, но, как правило, оно передавалось наследнику, если тот зарекомендовал себя таким же хорошим хозяином, как его предшественник.

Фермер два дня работал на лорда, а весной во время сева и осенью при сборе урожая — три, он должен был помогать вспахивать общую землю. На Михайлов день[5]фермер должен отдать лорду десять пенсов; два мешка зерна и две курицы на день святого Мартина[6]; ягненка на Пасху и по одной свинье ежегодно за право фермера пасти его свиней в господском лесу.

Это была тяжелая повинность, и большинство фермеров имело большие семьи, которые помогали им вести хозяйство.

Эдвин Этельхард был относительно свободен от сельских хлопот благодаря своим беднякам-арендаторам и фермерам. На нем, как на тане Элфдина, лежали другие, более важные обязанности. Он должен был кормить, защищать и сопровождать гонцов графа Эдвина, проезжающих через его земли. Если пожалует сам граф, тану надлежало оказать ему радушное гостеприимство, равно как и его свите. Тан не видел графа Эдвина с раннего детства, когда тот вместе со своим сыном приезжал в Элфдин посмотреть на Эдвина Этельхарда. Добраться до Элфдина было не так просто, как и до других поместий. Располагался он вдали от больших дорог.

Тем не менее Эдвин Этельхард серьезно исполнял свои обязанности вассала. Он следил за охотничьими угодьями графа, ловил и строго наказывал любого браконьера; смотрел, чтобы были, где необходимо, поставлены заборы, и содержал их в порядке. На землях Элфдина стоял каменный мост, который был переброшен через небольшую речку и вел к узкой тропе, которая спускалась по холмам к большой дороге. Тан следил, чтобы этот мост вовремя ремонтировался.

Раз в месяц тан Элфдина вместе с двумя другими танами заседал в местном суде сотни, где улаживались мелкие дела и споры, наказывались незначительные преступления. Дважды в год в его обязанность входило сидеть на скамье в суде графства в Вустере, который заслушивал более серьезные дела и выносил приговоры именем короля. Эдвин Этельхард никогда не уклонялся от исполнения этого долга, поскольку был благородным человеком.

Но самой важной обязанностью тана была военная служба. На два месяца ежегодно он и его сыновья призывались на службу к графу Эдвину и королю Эдуарду Мужчины, подобные им, были опорой армии, которая по зову короля или графов защищала Англию. Во время междоусобиц таны создавали небольшие отряды воинов и шли на помощь сюзерену. Они снабжали своих людей продовольствием и всем .необходимым. Раз в месяц мужчины в Элфдине брались за оружие и упражнялись в стрельбе на деревенском лугу. Ров Оффы не всегда защищал уэльсцев от набегов за скотом.

Но вот уже не один год сменялся другим, а жители Элфдина не видели посторонних, кроме королевского сборщика податей, который регулярно приезжал в поместье за двумястами семьюдесятью шиллингами, которые должен уплатить короне Эдвин Этельхард. Каждый надел оценивался в пятнадцать шиллингов. Он собирал деньги на королевскую подать с ренты, от продажи излишков скота и продовольствия, за аренду мельницы.

Элфдин, как и все английские поместья, обеспечивал себя всем необходимым. Здесь выращивали зерно, овощи, скот, пряли шерсть, варили пиво, делали масло и сыр. Жизнь в Элфдине ненамного отличалась от жизни Уинн в Гарноке. А в замке Скала Ворона она прожила недолго и не успела привыкнуть к его роскоши. Она с каждым днем все уютнее чувствовала себя в новом доме.

Когда Уинн появилась в Элфдине, она постоянно думала о Мейдоке.

Теперь она обнаружила, что ее мысли заняты Арвелом и Эдвином и ее обязанностями хозяйки Элфдина. Мейдок, который следовал за ней сквозь время и пространство, чтобы помириться с ней, казалось, не мог отыскать ее по другую сторону Рва Оффы. Может быть, он не хотел, а может, такова их судьба — разлучиться вновь после того, как они разобрались со своим прошлым. Ни она не могла мысленно добраться до него, ни он до нее. Уинн не понимала, почему такое происходит, но знала, что жизнь тем не менее продолжается. Она в долгу перед Эдвином за ту любовь, которую он щедро расточает на нее и Арвела.

Он был удивительно страстным человеком. Ее поражало, как в его годы он мог так влюбиться. Он был еще и внимательным. В день Белтейна, когда Эдвин решительно объявил, что период ее выздоровления закончен и что он намерен воспользоваться своими правами супруга, она колебалась по нескольким причинам, и в конце концов согласилась подчиниться его желаниям. Она смутилась, не увидев в тот вечер за высоким столом никого, кроме Эдвина. Они ужинали вдвоем. Еда на удивление оказалась тонкой, а вовсе не той, которую она заказала приготовить Хилу.

Эдвину была подана корзина свежих устриц вместе с кубком густого пряного вина. Перед ней же лежала лакомая грудка каплуна, сваренного в белом вине, а также кубок пряного вина. С широкой улыбкой Элдред поставила деревянную тарелку с отварным аспарагусом и блюдо с каштанами, приготовленными с одним-единственным листиком мяты. Уинн от смущения покраснела. Еда, поданная им, предназначалась для возбуждения их страсти. Она едва прикоснулась к еде, хотя Эдвин ел с удовольствием.

— Я должна искупаться, — проговорила она наконец, когда не в силах была дольше оставаться за столом, — Я весь день провела на воздухе и вся пропахла потом.

— Ванная ждет вас, моя госпожа, — прокудахтала Элдред.

Краем глаза Уинн увидела Гиту с Арвелом на руках, выскальзывающую из зала.

— Гита! — резко окликнула она. — Куда ты собралась с моим сыном?

Слишком поздно для прогулок.

— Я его несу в домик, который дал мой лорд Эдвин, — радостно ответила Гита. — Ох, госпожа, он такой красивый, в нем есть очаг и спальная полка с пуховой периной.

— Я не хочу, чтобы кто-то нарушал наше уединение, Уинн, — решительно объявил тан, прежде чем она могла что-то возразить. — Я не допущу, чтобы Арвелу угрожала опасность. — Потом он повернулся и взглянул с улыбкой на молодую кормилицу — Ты можешь взять нашего сына и идти к себе, Гита.

Улыбка осветила лицо девушки, она сделала реверанс и удалилась из зала. Элдред тоже незаметно исчезла. Рассерженная Уинн поднялась из-за стола и бросилась по лестнице в большую спальню. Как смел он разлучить ее с Арвелом? Войдя в спальню, она увидела ее. Кровать!

Огромную кровать с медными кольцами и парчовым пологом! Кровать с матрасом, периной, валиками под подушками и нижним покрывалом!

— Ох-х-х! — с трудом выдохнула она, пораженная, и почувствовала, как слезы навернулись на глаза. — Ох-х!