Южный фронт антибольшевистской борьбы (Добровольческая и Донская армии, ВСЮР, Русская армия) притягивал подавляющее большинство офицеров — здесь воевало около 68 % всех офицеров-белогвардейцев, на Востоке — свыше 22 %, на Севере — 2,5 % на Западе и в подпольных организациях — по 4 %. Юг дает до 73 % всех погибших, Восток — около 13 %, подполье — до 12 %, Запад — менее 3 % и Север около 1 %. Среди белых офицеров-эмигрантов на Юге воевало примерно 78 %, на Востоке — более 10 %, на Западе около 7 % и на Севере чуть более 3 %. Из оставшихся в России на Юг приходится немногим более половины, на Восток свыше 40 %, на Север 2–3 % и на Запад — менее 2 % всех белых офицеров.

В результате исчезновения общероссийской власти на окраинах России образовался пояс самопровозглашенных государств: Польша, Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Украина, Грузия, Армения и Азербайджан. К концу войны среди русских офицеров было немало представителей соответствующих национальностей. Эти офицеры оказались в сравнительно лучшем положении. Если офицерам русской национальности после возвращения с фронта некуда было скрыться от террора, то первые, вернувшись домой, не только не попали в положение изгоев, но могли найти себе почетное место в новообразованных государствах, заинтересованных в командных кадрах для национальных армий. Большевики, признав независимость лимитрофных государств, не могли открыто препятствовать выезду туда офицеров-местных уроженцев. Это обстоятельство, кстати, спасло жизнь некоторому числу русских по национальности офицеров, родившихся на территории новообразованных государств (а таких было немало, особенно учитывая, что войска Варшавского, Виленского, Киевского, Одесского и Кавказского военных округов составляли более половины российской армии).

Судьбы офицеров, выехавших на территории и вступивших в армии лимитрофных государств, складывались по-разному, поскольку эти офицеры отличались друг от друга и по убеждениям, и по возможности влиться в национальную среду этих государств. Одни вполне прониклись местным национализмом и с полной убежденностью принялись за дело создания национальных армий, другие (не только русские по национальности), оставаясь людьми русской культуры, были преданы идее государственного единства России, рассматривали свое положение как временное и стремились использовать его для борьбы против большевиков. Наконец, судьбы самих новообразованных государств оказались разными. Одни (Польша и Финляндия) сохранили независимость, другие (прибалтийские) просуществовали два десятилетия, третьи (закавказские) прекратили свое существование к концу гражданской войны, петлюровская же Украина фактически существовала лишь несколько месяцев, да и то лишь на небольшой части той территории, на которую претендовала.

Украина

Сразу же после образования Центральной Рады в ее войсках служило множество офицеров — не только украинцев. К этим войскам к тому же автоматически причислялись все «украинизированные» части русской армии со всем своим старым командным составом — до 20 только пехотных дивизий (не говоря о том, что два фронта — Юго-Западный и Румынский были целиком объявлены украинскими). Как отмечал проходивший весной по югу Украины со своим отрядом М. Г. Дроздовский, «украинские офицеры больше половины враждебны украинской идее, в настоящем виде и по составу больше трети не украинцы некуда было деваться… При тяжелых обстоятельствах бросят их ряды…» Один из начальников украинских дивизий на Юге Украины — ген. Натиев, вел переговоры о присоединении к отряду Дроздовского (в составе его дивизии было около 800 офицеров при 2000 солдат)[1063].

Но среди украинских офицеров было и множество убежденных «самостийников». По приходе к власти гетмана, эти офицеры его не поддерживали, продолжая ориентироваться на Петлюру. Поэтому когда Директория во главе с ним стала формировать свою армию, недостатка в офицерах у нее, в общем-то не было. Все те, кто в трагические для русской армии дни осени 1917 г. способствовали ее разложению, ратуя за «украинизацию», теперь закономерно очутились у Петлюры. После крушения гетманской власти состав петлюровской армии был очень пестрым. Офицеры, вошедшие в армию во времена гетмана, не были не социалистами, ни националистами. После восстания против гетмана им ничего не оставалось, как признать Директорию, чтобы не попасть в руки красных. Многие из них стремились в белую армию и при удобном случае уходили к Деникину или в Западную Добровольческую армию[1064] (среди гетманских офицеров были и «федералисты», после падения гетмана в большинстве оказавшиеся в Польше: за Петлюрой как откровенным врагом России они пойти не захотели, но и Добровольческая армия, на знамени которой они не видели автономии Украины, их не привлекала[1065]). Как отмечал Д. И. Дорошенко: «Петлюра и его ближайшие сотрудники относились с глубоким недоверием ко всем старым офицерам, хотя бы они были чистокровными украинцами. И, встречая это недоверие на каждом шагу, старые опытные офицеры Генерального штаба, генералы, имеющие уже славный боевой стаж, не стремились особенно в ряды молодой украинской армии. Шли по большей части авантюристы, закончившие свою карьеру после многочисленных переходов и измен службой в советской армии.»

Высшие должности в армии занимали, разумеется, в основном кадровые генералы и офицеры. Среди лиц, занимавших посты военного министра, командующего армией и начальника штаба А. П. Греков, А. С. Галкин, М. В. Омельянович-Павленко, Н. Л. Юнаков, А. В. Осецкий, В. А. Синклер были генералами, В. П. Сальский, В. Н. Петров, П. И. Липко — полковниками, А. Жуковский, В. Тютюнник — подполковниками, А. Шаповал, Г. Сиротенко, Ю. Тютюнник и А. Долуд младшими офицерами. Среди начальников дивизий 10 % составляли бывшие генералы, 70 — кадровые офицеры и 20 — офицеры военого времени (для сравнения — в белой армии 30 % генералы и 70 кадровые офицеры, в красной 30 % кадровые офицеры, 50 — офицеры военного времени и 20 — нижние чины)[1066]. В украинской армии служило более двух десятков бывших генералов русской армии: генерал-лейтенанты бар. С. Н. Дельвиг, П. К. Ерошевич, Г. Е. Янушевский, генерал-майоры А. А. Рябинин, В. М. Бронский, Н. А. Коваль-Недзвецкий, С. И. Дядюша, А. Г. Бортновский, А. К. Феденяк-Белинский, С. Н. Кулжинский, Б. Поджио, А. С. Астафьев, Т. М. Протазанов, А. Годлевский, В. Баньковский, Ф. А. Колодий, В. П. Зелинский и др.

Кроме того, ядро генералитета петлюровской армии составили кадровые штаб-офицеры, уже в 1917 г. проявившие себя как крайние националисты (к этому же типу относились почти все перечисленные выше лица высшего комсостава): полковники М. Н. Капустянский, Е. В. Мешковский, В. М. Кущ, Г. Базильский, Э. И. Башинский, А. Бурковский, В. Гудима, Н. Д. Ещенко, А. Козьма, П. Кудрявцев, Н. А. Никонов, В. В. Ольшевский, И. В. Омельянович-Павленко, А. В. Пилькевич, А. Пузицкий, В. М. Сварыка, В. Сикевич, Н. Ткачук, В. А. Янченко, Н. Н. Янчевский, подполковники В. А. Павленко, М. Д. Безручко, В. Е. Змиенко, М. С. Пересада-Суходольский, А. Д. Алмазов, а также обер-офицеры (в т. ч. и военного времени) подобных же убеждений — А. И. и Н. И. Удовиченко, А. Н. Вовк, Т. Гулый-Гуленко, А. Загродский, Н. Е. Шаповал, В. Г. Шепель, Н. Яшниченко и др. Некоторые из них по этой причине при гетмане не допускались на важные посты, а другие вовсе не служили в гетманской армии.