Впереди маячило кольцо тисов. Брид и Абеляр верхом на великолепном олене были уже почти там, и Каспар не сомневался, что они успеют. Только бы Свирель сработала. Вот девушка и лучник пригибаются, чтобы их не задело ветвями, вот спрыгивают на землю в середине круга темных деревьев… Брид удалось спасти Абеляра, однако стоило ей обернуться и взглянуть Каспару в глаза, тот похолодел от дурного предчувствия.

Он постарался бежать быстрее, но мешала девочка. Легкие рвались, Каспар не знал, сколько еще сможет ее нести. Рука постепенно слабела. Ловчие уже нагнали его, скакали рядом. Каспар махнул ножом, но всадники и не думали его хватать. Вместо этого один из них бросил лошадь вбок и сбил Каспара в густые заросли. Тот рухнул, придавив собой девочку. На миг в мире не осталось больше ничего, кроме вихря ежевичных веток, раздирающих кожу, и стука копыт. Юноша покатился по земле, пытаясь встать на ноги и бежать, бежать, чтобы его не поймали.

До тисовой рощи оставалась всего сотня ярдов, когда второй всадник развернул сеть. В голове у Каспара мелькнула мысль, что ловчим достаточно всего лишь запеть, чтобы он остановился, лишенный воли. Но одного взгляда на их лица хватило, чтобы понять: петь они не станут. Облава была для них развлечением. В их глазах пылало веселое пламя. Магии ловчие предпочитали забаву: кто кого одолеет?

И все равно: от них не убежишь. Даже пешими они легко догнали бы Каспара, а уж тем более верхом на золотых конях Абалона, мчавшихся в галопе так, будто летели по воздуху, способных развернуться на любом пятачке. Ехали ловчие без седел, а уздечками им служили лишь тонкие шелковые шнуры, хотя лошади ржали и яростно взрывали копытами землю.

Колючие ветки хватали Каспара за одежду, как когтями, хлестали по щекам. Девочка плакала от испуга, но крепко держалась за его плечо. Он опять запутался, упал, прикрывая свободной рукой, лицо от шипов, распорол обо что-то ладонь… И понял, что скрылся в густом кустарнике, что ловчие его не видят.

Первый всадник спешился и легкий, быстрый, привычный к лесной жизни – шел через кусты. Ежевика, будто сама, расступалась перед ним. Схватил девочку, отшвырнул в сторону, вскрикнула от боли, оцарапавшись. Каспар заполз еще глубже в заросли и…

И запутался. Прорваться через густое переплетение колючих ветвей было невозможно. По лбу и рукам у него текла кровь.

Ловчий схватил его за ногу, потащил лицом вниз через кустарник. Каспар мог лишь прикрывать из последних сил голову, чтобы ветки не выкололи глаза.

Приближались собаки. Вот они почуяли след, залаяли. Ловчий заломил Каспару руки за спину, хотя нож доставать не стал. Решил отдать беглеца псам.

Дорогая моя Мать, прости меня, я тебя подвел, молился Каспар. Я мало чего достиг в жизни, а теперь умираю, не исполнив твоей воли.

Собаки бежали, перепрыгивая через упавшие стволы и огибая деревья. Каспар смотрел на их прижатые к голове уши, на разинутые пасти, на зубы, делавшиеся тем крупнее, чем быстрее сокращалось расстояние… Какое бесчестие! Псы Ри-Эрриш разорвут его на тысячи кусков. Он застыл. Лучше бы было умереть от ножа.

Но голос девочки, лежащей в кустах, вырвал Каспара из оцепенения.

– Мама! – в истерике кричала она. – Та госпожа обещала, что отведет меня домой к маме. Где моя мама?

Каспар увидел, как одна из собак свернула в ее сторону, и ему стало невыносимо плохо. Потом нахлынула паника, такая же, как у девочки.

В последний миг он подумал о Хале. Он не вернется, но останется Халь. Брат отца займет его место, и в память о нем будет беречь Торра-Альту.

И будет по нему скучать.

– Халь, – прошептал Каспар, потом в голос крикнул: – Халь!

Горячее дыхание собаки коснулось его лица.

– Кеовульф, займись повозкой, – велел Халь. Думал он лишь о том, как спасти положение, и вся его вежливость растаяла, хоть он был самым младшим по возрасту и по чину. Но еще немного, и солдаты запани ковали бы.

– Всем спешиться! – прорычал он, опасаясь, как бы кони не понесли. – Мечи из ножен!

Кеовульф пытался вытащить застрявшую между деревьями повозку, но ему мешала бешено брыкавшаяся лошадь Хардвина.

– Хардвин, прочь с седла! Тапвелл, принц Ренауд, все быстро на землю! – заорал Кеовульф, перекрикивая и людей, и призраков, скользивших между деревьями.

– Как вы смеете? Не забывайте, с кем… – Договорить Ренауд не успел – конь под ним испуганно заржал и стал пятиться, припадая на задние ноги.

– Прошу вас, сир! – Халь ухватил его под уздцы. – Это придаст людям храбрости.

Принц уступил. Халь обвел взглядом остальных дворян. Тудвал пусть остается верхом, раз ему так хочется – его скакун, как и Тайна, был спокоен, словно первосвященник Новой Веры на молитве.

– Принц Тудвал, скачите в голову колонны, – крикнул Халь, удивляясь, что всегда готовый к бою кеолотианец до сих пор этого не сделал. – Принц Ренауд и Хардвин, оставайтесь у повозок. – Этим среди солдат будет не так страшно. Тапвелл в хвост.

К великому его облегчению и к бурной радости солдат, Кеовульфу наконец удалось высвободить повозку. Люди, хоть и побледневшие от страха, делали все так, как приказывал Халь. А ему надо было быстрее увести караван, да к тому же еще убедить солдат, что видения не могут причинить им никакого вреда, даже если сам он не до конца в это верил.

Халь поднял высоко над головой свое оружие.

– Смотрите! Вот меч, что дала мне Великая Мать. Вот покрытый рунами клинок, которого страшится любое порождение тьмы. Люди, забудьте страх и идите следом за мной! – закричал он, разъезжая взад и вперед вдоль колонны. – Кеовульф, песню!

Калдеец громовым голосом затянул вдохновенный напев, солдаты Бельбидии подхватили. Не желая подчиняться страху, Халь заставил себя смотреть прямо в страшные лица призраков. Он построил людей в шеренги, и с возрожденной отвагой они зашагали вперед. Лес стал темнее, похожие прежде на дымку очертания жалобно кричащих мужчин и женщин сделались четче. Одна девушка упала на колени и принялась рыдать.

– Великая Мать, – бормотал Халь, крепче стискивая рукоять, – отврати от меня образ смерти. А ты, женщина, возвращайся в Иномирье! Ищи утешения у Великой Матери, ибо все мы ее дети. Она даст тебе покой.

Плач и крики не смолкали. На миг Халь пожалел, что его вера не так тверда, как у Брид. Все же силуэт девушки померк, и вот она уже была не плотнее, чем кружащиеся в воздухе пылинки, захваченные лучом света. Халь поднял меч выше и запел громче. Четкая мелодия давала солдатам ощущение единства.

Слева вдоль дороги, по оленьей тропе, шагала череда теней. Они шли в ногу и, казалось, вовсе не замечали ни эскорта принцессы, ни остальных душ, заполнявших своей болью лес. Так заняты они были тем, чтобы держать строй, и так погружены в себя, что Халь вовсе не чувствовал при виде их никакого беспокойства.