Вечером Берия послал нарочным секретную записку об амнистии в Президиум ЦК и на имя главы советского правительства Маленкова. В подчинении Берии как министра объединенного МВД были огромные силы, в том числе и научные. В течение этих 14 суток назначенные им службы МВД готовили текст и обоснования предполагаемой амнистии. Подготовили, представили Берии, а он — дальше. В записке Берия сообщал, что в стране в тюрьмах, колониях, исправительно-трудовых лагерях находилось 2 526 402 человека, в том числе тех, которых считали особо опасными, — 221 435 человек. В то же время огромное число находящихся в местах заключения граждан осуждены за мелкие преступления, кражи и хищения социалистической собственности, ответственность за которые была ужесточена в 1947 году. Берия предложил амнистию среди осужденных, которые не представляют для населения особой опасности, получивших за свои преступления срок до 5 лет, осужденных независимо от срока наказания за должностные, хозяйственные и некоторые воинские преступления, женщин, имеющих детей до 10 лет, беременных женщин, несовершеннолетних в возрасте до 18 лет, пожилых мужчин и женщин, а также больных. Берия стиль имел «весьма своеобразный»: он не любил, как сейчас принято говорить, писать много букв. Всегда писал очень коротко, очень четко и очень по делу.

Вечером же он встретился с Маленковым. «Ты пойми, Егор, — убеждал Берия, — содержание такого большого количества заключенных экономически невыгодно. Вина их относительна, сроки, на которые они осуждены, минимальны. Ну ладно матерые преступники, их следует изолировать, а те, кто попался на мелких преступлениях, неосторожных высказываниях политического толка, их лучше держать дома. Много граждан осуждены за мелкие преступления. В тюрьме они превращаются либо в настоящих преступников, либо во врагов. Другими словами, необходима широкая амнистия».

«Не все было так гладко и просто, — возразил Маленков. — Ты сам помнишь, что многие опасные преступники осуждались по более мягким статьям. Происходило это потому, что осудить их за самые тяжкие деяния порой не удавалось из-за отсутствия доказательной базы».

23 марта, 18 часов 7 минут. Лэнгли

Когда Эйзенхауэр пришел к власти, он назначил директором ЦРУ Даллеса и провел ревизию действий ЦРУ. Сегодня Даллес должен был заслушать отчет о том, как удалось успешно завершить операцию «Рапсодия». Руководитель операций ЦРУ в Восточной Европе Питер Сичел уже докладывал Даллесу о подготовке покушения на Сталина. В декабре 1952 года ЦРУ был составлен секретный доклад «Возможные последствия смерти Сталина и прихода Маленкова к власти в СССР». К его подготовке были привлечены разведывательные управления Государственного департамента, сухопутных войск, военно-морских сил, военно-воздушных сил и Объединенного комитета начальников штабов. Но поскольку никаких указаний от нового президента не поступило, Даллес тоже не дал никаких указаний. «Пусть идет как идет», — подумал про себя Даллес тогда.

Даллес сообщил подчиненным, что президент Эйзенхауэр принял решение согласиться с прежним выводом Трумэна и не допускать широкого разглашения того факта, что самолеты США сбиваются советскими летчиками, правительство США пришло к выводу о том, что делать этого нельзя. Большие потери американских ВВС тяжело переживались бы всем обществом, и возмущение от факта, что «виноваты в этом русские», могло привести к непредсказуемым последствиям. В том числе к ядерной войне.

Когда наконец Даллес задал вопрос о «Рапсодии», секретарь немного замялся:

— Сэр, давайте лучше послушаем человека, который все это готовил. Я ведь недавно на посту и не могу ухватить все детали. Мой сотрудник, полковник Балч, сидит в вашей, сэр, приемной и ждет приглашения войти.

— Хорошо. Зовите.

Секретарь подошел к двери и, приоткрыв ее, произнес:

— Уильям, заходите.

Вошел Балч.

— Докладывайте, — чуть шепелявя, произнес Даллес.

Балч встал и стал излагать. Когда на экране показались слайды, Балч подошел к экрану и стал комментировать поступающую информацию.

— Задолго до получения намека на Провидение в ликвидации дядюшки Джо мы начали готовить подходы к Сталину. Подходы к Сталину мы начали готовить после 1946 года. Сначала мы разузнали, как охраняется Сталин, получили сведения о его привычках и о системе принятия решений в СССР. Первая наша задача была найти подходящего кандидата на место «крота». Нами были тщательно изучены деловые и нравственные качества советских лидеров. Мы искали среди них того, кто мог бы помочь в реализации операции. Мы его нашли — агент Казанова. Он оказался наиболее подходящей фигурой для решения данной задачи. Никакими особыми качествами он не обладал, пьянствовал, любил слабый пол, был честолюбив.

Как вы знаете, отличие «крота» от классического разведчика заключается в том, что «крот» вербуется еще до того, как получает доступ к закрытой информации. Часто «кротов» вербуют «на вырост». Наиболее подходящей фигурой для решения данной задачи казался агент английской разведки Казанова. Казанова был завербовал в Польше, там действовали агенты ЦРУ и польского временного правительства в изгнании. Он был завербован английской разведкой во время его работы в Польше, когда он организовал перевалку через польскую территорию трофейного имущества, которое тащили советские солдаты из Германии. Казанова использовал свою должность в финансовых верхах для отмывки трофеев и перевода в западные банки. При изучении жизни Казановы стала проявляться «вербовочная основа» — по ней человек мог попасть на наш крючок. Казанова не скрывал своего пристрастия к женщинам. У него были близкие отношения с целым рядом жен сотрудников МИДа. Это была его слабая сторона.

Вербовка Казановы произошла в начале 1945 года. Будущий «крот» попался, когда ему подсунули подстилку, женщину легкого поведения. Его назвали Казанова по имени великого любовника средневековой Италии. Вербовка никаких проблем не вызвала и прошла стандартно. Подложили ему шлюшку-бабу в постель, напоили, сняли на камеру, и он клюнул. После того как Казанова был завербован, встал вопрос о том, как лучше его использовать. Решили использовать как «крота», выдвигая его наверх. Для этого требовалась расчистка предместий вокруг трона русского императора Иосифа Первого, необходимо было расчистить «кроту» дорогу, постепенно удаляя от Хозяина приближенных.

Советское общество было бедно, — продолжил Балч, — и основано на аскетизме, борьбе с потребительством, смирении с жизненными невзгодами. Попав в Германию, они увидели совершенно другую жизнь. Советские солдаты в Германии столкнулись с невиданным доселе укладом жизни. Даже в селах у немцев улицы были мощены или асфальтированы, в домах имелся газ, канализация и водопровод. В какой-то степени немцы жили даже лучше нас, сэр. И если солдаты были ограничены уставом в своих трофейным утехах, то офицеры уже не могли насытиться. Именно на этом было построено наше идеологическое воздействие на советских вояк.

— Давайте покороче, — недовольно заметил Даллес.

— В тот период в советской элите почти все, кто был связан с трофеями, воровали, так как хлынуло плохо учитываемое барахло. На этом мы их и взяли. Одни группировки в верхах: грызутся, борются друг с другом. Война, а потом разгром Германии и ее оккупация и различные конфискации трофеев создали условия, когда впервые после революционных конфискаций люди получили возможность бесконтрольно и почти легально обогащаться. Спекуляция в годы войны, а потом поток трофейных ценностей, причем высокого класса, ведь Германия не была бедной страной, у людей и золотишко, и раритетные картины водились — и все это тащилось в СССР, создали условия для коррупции. В этом стали активно участвовать и органы госбезопасности. Они играли все против всех, и наша задача состояла в том, чтобы правильно подправлять удары одной группировки по другой.