На все эти вопросы автор отвечает очень условно (и постольку — он прав). Но этим он совершенно дисквалифицирует свою аналогию.

Весь вопрос идет о темпах. Отвечать по поводу предмета спора, что «условия созрели», но не говорить, для какого темпа и для какого масштаба, — это значит заменять конкретный вопрос шаблоном, хотя и хорошо замаскированным.

Автор забыл, что диктатура пролетариата не может быть ни на 10, ни даже на 90 %. Коллективизация же может быть и на 10, и на 90 %. Вся проблема укладывается на расстоянии между этими двумя полюсами. Для автора же, в той части, где он теоретизирует (полузамаскированно полемизируя с «Бюллетенем»), эта проблема исчезает.

4. Весной этого года сталинское руководство провозгласило 62 % коллективизированным и собиралось в полтора-два года коллективизировать 100 %. Не дожидаясь признания головокружения, мы крикнули в ряде писем в Россию, а позже и в «Бюллетене»: «осадите назад, иначе свалитесь в пропасть». Тогда наш критик возмутился: как можно «назад», отступления теперь уже нет. Через месяц-два Сталин заявил: если от 60 с лишком процентов останется 40 % — и то хорошо. Наш автор оперирует теперь с цифрой коллективизации в 25 %, сохраняя, однако, целиком свою «летнюю» аргументацию. Значит, отступление оказалось «возможно», притом, ни много ни мало, всего на 37 %. Но ведь это же означает чуть не десять миллионов крестьянских дворов. Скидка равняется населению Германии — пустячок! Летом считалось (по методу сакраментальной аналогии), что условия созрели для коллективизации 62 %, а теперь эти «условия» призваны отвечать только за 25 %. И то и другое — post factum. Нет ли тут, под прикрытием очень квалифицированной диалектики, недопустимого фатализма или… как бы выразиться, — теоретического хвостизма?

5. Что Советский Союз «созрел» для известной коллективизации, об этом оппозиция догадывалась давно. Вместо двусмысленной и чисто персональной защиты Троцкого (в связи с кулачеством) автор хорошо бы сделал, если бы процитировал официальные документы оппозиции как течения коммунистической мысли, именно по вопросу о коллективизации. Так полагается поступать при серьезном отношении к тому течению, к которому считаешь себя принадлежащим.

Элемент «стихийности» в коллективизации был неизбежен, но и здесь весь вопрос в степени, в количестве, в соотношении между руководством и массовым процессом. Стихийность забегания вперед породила стихийность отката. Автор поет дифирамбы стихийности, забывая, что дело происходило на тринадцатом году революции и что процент «стихийности» процесса сам по себе является, с точки зрения революционной политики, гораздо более надежным критерием степени его социалистичности, чем отдельные цифровые иллюстрации.

6. Теорию административного нажима автор опроверг тем, что бюрократия шла в хвосте процесса. Это правильно против либералов и меньшевиков, но абсолютно недостаточно (и постольку неверно) для оценки роли руководства, плана, предвидения в социалистическом строительстве. На первых страницах автор правильно противопоставил капиталистическое развитие, автоматически развертывающееся на основе закона ценности, и социалистическое развитие, как сознательно регулируемое (по самому своему существу). Но в дальнейшем изложении от этого противопоставления (по крайней мере, в полемике против оппозиции) не остается и следа.

7. Автор доказывает, что взрыв коллективизации был объективно обусловлен. Что это значит? Панический наскок на кулака в погоне за хлебом в результате кулакофильской политики ряда лет явился наиболее непосредственным и могучим толчком в сторону коллективизации. Автор это правильно повторяет несколько раз. Мыслима ли была систематическая, рассчитанная заранее политика планового подстригания кулака (хлебный заем, натуральный налог и пр.)? Разумеется, мыслима. Ослабила бы такая политика катастрофичность коллективизации? Безусловно! Последствия ошибок государственной власти, командующей всем хозяйством, превращаются в объективные условия, ведущие к результатам, которых руководство совершенно не предвидело. И хотя по отношению к уже развернувшейся коллективизации руководство шло в хвосте, это вовсе не отменяет тот факт, что катастрофический взрыв коллективизации причинен был в огромной степени административными действиями и ошибками предшествующего периода. Диалектическую обусловленность разных элементов процесса автор подменяет механическим детерминизмом. Отсюда вытекает неизбежное последствие: теоретический хвостизм превращается в апологию политического хвостизма руководства. Критические замечания автора, рассеянные там и сям, придают этой апологии видимость «высшего беспристрастия».

8. Когда автор, столь великодушно раскрывающий свои объятия всему происходящему, пытается вспомнить о задачах революционной политики, то он… увы, становится бюрократом-резонером. Так он пытается установить для всего колхозного движения наилучший «принцип» распределения дохода, по количеству и качеству труда: так-де наибольше будет обеспечен социалистический характер колхозов. Он забывает о мелочи: об аккумуляции колхозного капитала. Каждый колхоз будет стремиться получить сбережения своих членов для покупки скота, машин и пр. Никто не будет отдавать сбережения, полученные в результате более высокой зарплаты, «даром». Если запретить уплату процента, то колхозы будут ее производить тайно. Социалистический «принцип» распределения при скудости средств производства очень скоро перейдет в свою противоположность. И здесь весь вопрос сводится к определению более выгодных, оптимальных темпов и размеров, чтобы на их основе апеллировать не к предрассудкам крестьянина, а к его рассудку, чтобы сводить к минимуму наступательные и отступательные катастрофы, в одной из которых можно похоронить диктатуру пролетариата.

9. Не буду останавливаться на ряде других ошибочных положений, частных по отношению к теме: вопрос об абсолютной ренте, вопрос о партии и генеральной линии и пр. и пр. Отмечу лишь, что в вопросе о партии автор весьма сошел с почвы большевистского понимания партии как авангарда и теоретически растворил ее в классе, чем опять-таки прикрыл политику бюрократии, которая сознательно стремится растворить партию в классе, чтобы освободиться от ее контроля.

Резюмирую: главы и страницы, направленные против буржуазных и социал-демократических критиков, — очень хороши и даже местами превосходны, поскольку автор не сбивает себя и читателя, вводя контрабандой критику левой оппозиции. В области этой критики автор кругом не прав и лишь усугубляет ту ошибку, на которую указала редакция «Бюллетеня». Многие ошибки, а может быть, и все, проницательный автор и сам устранил бы, если бы не облегчил себе работу заранее замаскированным характером своей полемики. 9 декабря 1930 г.

Уважаемые товарищи!

Я считаю своим долгом обратить ваше внимание на положение дел во Франции. Ошибочная политика группы тов. Навилля, против которой я выступил 21 июня 1930 г. с письмом ко всем секциям, получила дальнейшее развитие и поставила эту группу по важнейшим вопросам в противоречие с основными принципами левой оппозиции. Попытка смягчить организационные формы борьбы внутри Лиги, чтобы идейная борьба могла развернуться без больших потрясений, не привела к положительным результатам. Вопрос организационный сейчас будет, таким образом, разрешаться вместе с программно-политическим. В области профессионального вопроса, в отношении к партии, в отношении к интернациональным задачам оппозиции, группа тов. Навилля заняла в корне ложную позицию, которая препятствует развитию левой оппозиции и может скомпрометировать ее надолго. Заграничное представительство русской оппозиции выступит по этому поводу в ближайшее время с подробным обращением ко всем национальным секциям. Всякая группа и всякий отдельный оппозиционер должны будут занять ясную позицию по принципиальным вопросам, которые разбили Лигу на два лагеря и могут привести к ее организационному расколу. Для сохранения единства заграничное представительство русской оппозиции сделало все, что было возможно. Сейчас этот вопрос отступает на задний план. Сохранение принципиальных основ большевизма выше вопросов формального единства. В свое время я советовал вам пригласить тов. Навилля, во время его пребывания в Берлине, изложить письменно те взгляды, которые привели его на путь острой фракционной борьбы. Я не знаю, сделано ли это было вами. Цель настоящих строк — побудить вас ознакомиться по документам с существом тех вопросов, которые грозят расколоть Лигу и которые противопоставили группу тов. Навилля русской оппозиции.