не человек. Беру стул и разбиваю голову, подбегаю к Соне и сажусь рядом. Закрываю грудь обрывками ткани, смотрю на её пустые глаза, говорю:

— Всё хорошо, я пришёл, всё хорошо, слышишь?

— А? — она смотрит непонимающе.

Потом испугано отодвигается, её лицо искажает ужас, она кричит:

— Я не грязнокровная, не трогай меня, я не как ты, я Дели, я настоящая, я не как ты!

Девушка отходит от меня в ужасе, пятится, закрывая грудь и снова начиная рыдать:

— Я вырежу их, я отрежу это всё, я вырежу эти родинки!

Я оглядываюсь и вижу, что сад начинает рушится. Пока далеко от нас, но всё вокруг постепенно поглощают тени и тьма. Я не знаю сколько она уже в этом саду, сколько раз он это с ней делал, но нужно заканчивать, нужно что-то делать. Подхожу, беру за руки и трясу изо всех сил, даю пощёчину, смотрю в ошарашенные глаза, спрашиваю:

— Узнала?

— Т…Т…Тош…Сорняк. — она говорит медленно и оглядывается вокруг. — К-к-как, где?!

Я пытаюсь что-то придумать, понять, как действовать. Мне чтобы выйти из своей фальшивой реальности, нужно было принять всё как есть, нужно было понять, что я это я, и мой путь — это мой путь. Ей тоже нужно как-то это вдолбить голову, но девушка не хочет этого понимать, она цепляется за свой титул. Она боится, что окажется самой обычной, самой простой.

— Смотри. — говорю ей.

Разрываю свой белый жилет, за ним рубаху. Пуговицы летят во все стороны, я обнажаю грудь и показываю ей, там три родинки — такие же как у неё. Она смотрит и не понимает, а я с силой отдёргиваю её руки и показываю уже на её груди ту же самую картину. Девушка сглатывает, вопросительно взирает на меня.

— Знаешь, что это на самом деле? — тыкаю себе на грудь, а потом ей. — Это то, что лет тридцать назад тут назвали бы самой чистой первородной кровью, это то, что может питать частицу творца в этой обители боевых магов, это знак потомков Эктар и Эстор. Я понятия не имею как она оказался тут, на территории Империи, но видимо кто-то зашёл и поделился своей кровью, и не только с вашей семьёй.

— Но как… — она пытается спросить.

— Я не знаю! — кричу ей. — Но это нихрена не значит, понимаешь?!

Вокруг нас сгущаются тени, они всё ближе, реальность дрожит, я чувствую, что у нас почти нет времени. Сейчас нас поглотит тень, и неизвестно будет ли ещё один шанс.

— Почему?! — спрашивает девушка.

Кажется в её голосе надежда, но не та, что мне и ей нужна. Она поверила в свою кровь, снова поверила, что она аристократ от мозга костей. А это не то, что ей нужно, она должна понять, что это вообще не главное, что это второстепенное и даже часто мешает.

— Потому что мой отец носил такое, потому что этот ублюдок был выведен чистокровной скотиной, такой что вашим аристократам и не снилось. — я рычу, пытаясь не замечать, что вокруг всё темнеет. — Ты знаешь как я появился на свет?!

— Н-н-нет! — она испугано смотрит на меня.

— Он насиловал аристократку из Империи изо дня в день, из месяца в месяц, потому что ему это нравилось, ему нравилась её беспомощность, ему нравилось, что он всесилен, он наслаждался. — я цедил сквозь зубы, выплёвывая в неё слова. — Я бы вырезал это со своей груди, взял нож и вырезал, я бы отказался от своей такой чистой крови и фамилии, но я должен помнить, я должен знать кто я есть и откуда взялся, должен, чтобы не быть таким.

— Но… — она смотрит потерянно.

— Ты же отличница, что произошло в первый год эпохи лишений?! — кричу я на неё, спрашивая.

— Рода Севера отказались от титулов, первые были Антор… — шепчет она.

— Что сказала Мегда Антор’кейт на Большом Собрании в первый год эпохи лишений?! — ору я на неё. — Вспоминай, Карл цитировал нам это!

Она плачет, слёзы текут по щекам, длинные волосы треплет ураганный ветер вокруг нас. Тьма уже подобралась почти совсем близко, но мы не замечаем — смотрим друг другу в глаза. Девушка рыдает, глотает слёзы и вспоминает, шепчет:

— «Я, Мегда Антор, называю себя эйда — первой среди равных, я отказываюсь от титулов и своей крови».

— Я, Тош Эстар, называю себя эйд — первым среди равных, я отказываюсь от титулов и своей крови! — кричу я.

Её тёмные глаза почти сливаются со зрачками и смотрят в сторону. Это завораживающее зрелище, она словно потерялась где-то внутри себя. Девушка поднимает на меня взгляд, её трясёт, но вдруг я чувствую, как на Соню накатывает спокойствие. Медленно, верно, но она приходит в себя, говорит чётко:

— Я, Соня Дели, называю себя эйда — первой среди равных, я отказываюсь от титулов и своей крови!

Мы улыбаемся друг другу, крепко обнимаемся, и я чувствую, что тьма вокруг нас наконец то сгустилась. Мы висим среди теней, и вот-вот пропадёт воздух, всё закончится и больше нам никогда не вернутся назад.

— Мы идём домой, сестра, нам пора. — говорю ей на ушко.

— Идём, брат. — она крепко сжимает меня в объятиях.

Вываливаемся из тьмы небытия, и я еле успеваю отскочить с её ложа в сторону, потому что луч, который прошивал её насквозь начал двигаться. Девушка кричит от боли, пытается извиваться, но ремни не дают. Я сижу рядом, и смеюсь как дурак, будто мне нравится, что ей больно и я как маньяк испытываю от этого наслаждение.

А мне и правда нравится.

Потому что, если больно — значит жива.

И я точно знаю — эта боль пройдёт, и она останется живой, станет сильней.

Интерлюдия 6

Небольшой полутёмный кабинет, в котором собрались пять человек за резным столом. Во главе собрания находилась мало кому известная женщина, ветеран трёх войн, а ныне можно было сказать, что фактически глава Триединого Союза. Немолодая, но ещё и не старая, средних лет. Она не часто появлялась на публике, предпочитая всем руководить из своего небольшого кабинета в столице Союза.

Все женщины и один мужчина в строгих костюмах, с короткими стрижками и расслабленными лицами. Все слушают докладчицу, которая вот уже пятнадцать минут рассказывает о последних новостях из столицы врага.

— …увеличение способностей после первого контакта до десяти процентов. — докладывала девушка в конце стола.

Перед сидевшими в зале лежал кристалл, он сейчас демонстрировал картинку. Молодой человек в форме подавлял магической энергией девушку, которая по всем параметрам превосходила его. Так