– Такие дела, князь, – доктор Богушек развел руками. – Нам не пробиться к ней.

– А нет ли в ее безумии системы, Владимир Францевич? – князь в сомнении потер бровь.

– Система есть в любом безумии. Это разум бессистемен. Она не безумна, вот в чем суть проблемы. То есть… – он замолчал.

– Я, кажется, понимаю, что вы хотите сказать. Хотя сам я не улавливаю разницы…

– Нет, я о другом. Система, не система… Есть характерная деталь. Одна деталь, которая стоит системы.

– Слушаю.

– Дверь. Во всех ее экскурсах присутствует дверь. Она то и дело то перед ней, то за нею; то может пройти, то нет; и за дверью ее ждет то находка, то потеря… Но дверь присутствует всегда. Равно как и зеркало. Дверь и зеркало. Вот в чем интерес.

– Значит, вы принимаете наше предложение?

– Не давите на меня. Я обещал подумать, и я подумаю.

– Мы очень рассчитываем на вас, Владимир Францевич. Может оказаться так, что в ваших руках окажется судьба короны…

– Это меня и пугает. Калерию Вячеславовну посетим сейчас, или желаете перевести дыхание?

– Пойдемте сразу. Кстати, Глеб Марин знает, что это его мать?

– Может статься, что и не знает. Сам он о ней не спрашивал ни разу, а я ему в душу руками не лез…

Меррилендскую эскадру обнаружили на дальних подступах к Хармони второго августа. Известие это привез авизо «Заводной» третьего на рассвете, и в полдень палладийская эскадра вышла в море. Она насчитывала девять вымпелов: три новейшей постройки бронепалубных крейсера «Орлан», «Сарыч» и «Лунь», два старых, но прошедших переоборудование броненосца «Святогор» и «Черномор», легкий крейсер «Панголин» и три фрегата: «Ветеран», «Татарин» и «Яр». Полтора десятка мелких судов: корветов, сторожевиков, канонерок – должны были нагнать эскадру до наступления темноты.

Вторжения трудовиков на Хармони ожидали уже около года. Разведка доносила о ходе его подготовки. Поэтому, с одной стороны, их ждали – а с другой, когда ожидание растягивается на год, оно почти перестает быть ожиданием…

По плану, осуществлять оборону Хармони должны были пятнадцать боевых кораблей линейного и первого классов. Еще в апреле их столько и было. Потом – начались ремонты, отзывы на другие операции…

Под утро четвертого августа на северо-западе замечены были факелы над трубами пароходов и вспышки сигнальных прожекторов. Контр-адмирал Ухач-Огорович, более известный народу по прозвищу «Македон», скомандовал поворот и перестроение. Ветер дул попутный. Шли под парусами, нагнетая давление в котлах. В четыре утра, в первых лучах солнца, марсовые меррилендской эскадры заметили идущие наперерез чужие корабли. Адмирал О'Греди скомандовал полный ход и полную готовность.

Сражение началось в четыре пятьдесят пять.

В эскадре О'Греди насчитывалось восемь линейных крейсеров класса «Карнэйшн»: «Дэйлиа», «Лили», «Кризантемум», «Астер», «Лоурел», «Роуз», «Жасмин» и «Вайолит». Кроме того, имелись два фрегата: «Люпус» и «Агат», а также охраняемый ими конвой из шестнадцати вооруженных транспортов с десантом.

Считая только артиллерию главных калибров, стороны имели: шестидюймовых орудий: меррилендцы – восемьдесят, палладийцы – шестьдесят два; восьмидюймовых орудий: меррилендцы – сорок восемь, палладийцы – двадцать два; десятидюймовых: меррилендцы – ноль, палладийцы – двенадцать. По мощности разового залпа эскадра О'Греди превосходила эскадру Ухач-Огоровича почти вдвое.

Но Македон бил первым.

О'Греди шел походным ордером, отягощенный транспортами. Когда крейсера дали полный ход, между ними и транспортами неизбежно возник разрыв, по ходу боя все возраставший. Ухач-Огорович шел в бой двумя колоннами, уступом: «Орлан», «Сарыч», «Лунь» и «Панголин» составляли основную ударную силу, блокирующую голову неприятельской колонны, а три фрегата и броненосцы шли правее и на пять кабельтовых отставая, так что у наблюдателей О'Греди до последней минуты создавалось впечатление, что палладийские корабли выстроены в одну линию. И когда фрегаты увеличили ход и втиснулись между своими крейсерами и флагманом О'Греди, а громоздкие броненосцы оказались не вдали, не в хвосте длинной колонны, а совсем рядом, на фланге – сделать уже ничего было нельзя. Разве что выстрелить первым.

Но и этого меррилендский адмирал не успел. Залп фрегатов опередил его на четверть минуты.

Итак, получилось следующее: все палладийские корабли имели возможность бить из всех орудий, за исключением казематов левого борта; меррилендские могли стрелять только носовыми; лишь три-четыре меррилендских корабля могли вести достаточно эффективный огонь, прочие находились слишком далеко от палладийского строя. Таким образом, первоначальное двойное превосходство в артиллерии сменилось на соотношение примерно обратное: на каждые два палладийских снаряда О'Греди мог отвечать едва ли одним, да и то это соотношение менялось все более в пользу моряков Македона: уже через десять минут огневого боя флагман О'Греди «Дэйлиа» перестал отвечать огнем на огонь, окутался дымом и отвалил влево. Македон перенес огонь на «Лили»…

Три крейсера один за другим сгорели в фокусе вогнутого зеркала, составленного палладийской эскадрой. Капитан второго ранга Дамс, командир «Лоурел», сломал строй и повел корабль круто вправо, на тройку потрепанных фрегатов. За ним пошел «Роуз». «Жасмин» и «Вайолит» остались на прежнем курсе.

Палладийской эскадре тоже пришлось туго. На «Орлане» взорвалась носовая башня, два снаряда пробили цистерну с маслом и подожгли его, еще один – разнес рулевую машину, и теперь бронзовое перо руля перекладывала палубная команда, руками выбирая цепи. Матросы падали под градом осколков, на смену упавших приходили новые… «Лунь» лишился всех офицеров, огнем руководил мальчишка-гардемарин; башнями командовали мичмана; рулевой вел корабль сам, сообразуясь с собственным пониманием боя, «Сарыч» был истыкан во множестве мест, и потом, копаясь в его железных потрохах, инженеры качали головами: вот здесь на вершок прошло… здесь на полвершка… Лишь в конце боя он получил снаряд в машину, но это уже ничего не решало. «Панголин» медленно тонул, у него была две пробоины ниже ватерлинии, машины работали только на откачку воды, переборки сдавали. Но именно его восьмидюймовый снаряд поразил крейсер «Жасмин» в самое сердце – в пороховой погреб. Пламя вымахнуло до небес. С проломленным взрывной волной бортом корабль стремительно лег на борт и стремительно затонул. С него не спасся никто.

Короткая схватка «Лоурел» и «Роуз» с тройкой фрегатов и поспешивших на помощь им «Орланом» была короткой. И без того понесшие огромные потери, фрегаты не могли, казалось, оказать серьезного сопротивления только вступавшим в бой тяжелым крейсерам. Три попадания подряд восьмидюймовыми развалили пополам «Яр». Но сосредоточенный и точный огонь комендоров «Ветерана» и «Татарина» с короткой и неумолимо сокращающейся дистанции был не менее страшен: носовую башню «Лоурел» заклинило, снесло фок-мачту и обе дымовые трубы. «Роуз» получил полтора десятка попаданий с «Орлана», в том числе в котел и в машину. По инерции он прошел еще около мили и лег в дрейф. Тела ошпаренных моряков составляли жуткий его след…