— А путь безопасен ли?

— Об эту пору, почитай, безопасен. Вотяки больше по весне пошаливают, а волки зимой. И волки будут похуже вотяков.

— Что, много их тут?

— Несметная сила! Зимою сбираются они в стаи по сотне и больше голов, и тогда не попадайся! Поверишь, однова, в какой версте от поселка, отсиживался я от них на дереве полдня и целую ночь! Хвала Христу, что не обмерз до смерти.

* * *

С рассветом выехав из Шулепникова, Василий и его спутники, невыносимо страдая от гнуса, три дня пробирались топкими болотистыми низинами, пока наконец не выехали к берегу Вятки. Здесь, чуть ниже впадения в нее реки Моломы, с незапамятных времен стоял черемисский городок Каршар, захваченный новгородскими ушкуйниками[109]в 1181 году и переименованный ими в Котельнич.

Сейчас это был довольно многолюдный и хорошо укрепленный городок, с населением почти сплошь русским. Проведя в нем сутки, путники двинулись вверх по берегу Вятки, заночевали в большом русском селе, обнесенном крепким бревенчатым тыном, и на следующий день к вечеру благополучно прибыли в столицу Вятской земли — Хлынов[110].

Город этот, где они решили дать себе и измученным лошадям несколько дней отдыха, был довольно обширен и защищен солидными стенами, но поражал отсутствием патриархальности, свойственной всем старым русским городам. Впрочем, это было естественно: здесь не было княжьего двора, вокруг которого могла бы в определенных, освященных обычаем формах складываться общественная жизнь; не было и власти, способной призвать к порядку тех, кто в этом нуждался.

Вятская земля, давно отложившаяся от Великого Новгорода, управлялась собственным вечем, иными словами — членами нескольких влиятельных семей, разбогатевших не столько на поместном хозяйстве и торговле пушниной, сколько на военно-грабительских походах против инородцев и всех своих нерусских соседей. Каждый такой представитель местной знати имел нечто вроде собственной дружины, вернее, буйную ватагу людей — русских и вотяков, — которая вооруженной рукой добывала своему хозяину богатства и поддерживала его на вечевых сходах. Соответственно такому общественному укладу и сам Хлынов был более похож на полуразбойничий стан, чем на обычный город.

По существу, он и вырос здесь как город разбойников. Испокон веков из Новгорода в Вятскую землю уходил самый бесшабашный и буйный народ, которому невмоготу было жить в рамках хотя бы самой примитивной законности, который не пристал ни к какому общественному сословию, не имел постоянных занятий и ради возможности пограбить готов был претерпеть любые опасности и все невзгоды пути в неведомые дальние земли.

Подобный люд, оставаясь в Новгороде, был вечной угрозой порядку и питательной средой всякой смуты. Госпо́да его всегда побаивалась и старалась держать подальше. Отправляясь же в свои полуразбойничьи походы «встречь солнца», он приносил пользу всем, кроме тех несчастных туземцев, которых грабил. Новгороду он почти без всяких затрат добывал новых данников и покорял обширные земли, которые помаленьку прибирала к рукам та же госпо́да. И потому новгородские правители предпочитали иной раз терпеть неприятности из-за бесчинства своих ушкуйников в чужих землях, чем терпеть самих ушкуйников в Новгороде. А Хлынову прощали его независимость ради того, что он вбирал в себя и удерживал все наиболее опасные и действенные слои новгородских подонков.

Хлынов был последним городом на пути следованья Василия, и дальше предстояло ехать около полутора тысяч верст местами дикими и почти ненаселенными. Где именно найдет он ставку хана Мубарека, Василий точно не знал. В Хлынове ему сказали, что, по слухам, белоордынский хан кочевал нынешним летом между Каменным Поясом и рекой Тоболом, но что на зимовку он, как обычно, возвратится в свою временную столицу, город Чамга-Туру[111]стоящий в низовьях реки Туры.

Осень была на пороге, и потому Василий решил держать путь прямо туда, не сомневаясь, что, пока он доедет, ханская ставка будет уже на своем зимнем стойбище.

О, светло-светлая и украсно украшена земля Руская! Многыми красотами дивишь еси: озеры многыми, реками и кладезями месточестьными, горами крутыми, холмы высокыми, дубровами частыми, польми дивными, зверьми разноличными, птицами бещислеными, — всего еси исполнена земля Руская!

«Слово о погибели Руская земли» Неизвестного автора XIII в.

Запасшись в Хлынове всем необходимым, путники выступили из него в последних числах августа и направились к устью реки Чепцы, впадающей в Вятку недалеко от Хлынова. Тут на высоком, гористом берегу стоял небольшой, укрепленный бревенчатым тыном город Никулицын, или, иначе, Болванский городок — такое прозвание он получил от ушкуйников, которые, отбив его у вотяков, нашли там языческое капище со множеством деревянных идолов, «болванов». Их новгородцы выбросили в реку, а самое капище превратили в христианскую церковь, во имя святых Бориса и Глеба.

Василий решил в этот город не заезжать, и, минуя его, они двинулись дальше берегом Чепцы, вдоль которой им предстояло ехать верст четыреста, до самых ее истоков. Туда вела широкая тропа, местами даже превращавшаяся в хорошо наезженную дорогу, ибо по пути еще встречались русские погосты[112]и полуразрушенные, но все же обитаемые вотяцкие городища, вокруг которых виднелись остатки земляных валов и глубоких рвов. По всему было заметно, что туземное население этого края было некогда довольно многочисленным и жило оседло.

Последнее вятское поселение — три избы, вкопанные в землю почти по самые крыши и огороженные деревянным палисадом, — они миновали в верховьях Чепцы. Здесь жило довольно многодетное семейство зверовщиков, народность которого трудно было определить: из трех братьев, выходцев из Новгорода, двое были женаты на вотячках. Взрослые члены семьи говорили на русском языке с обильной примесью вотяцких слов, детвора лопотала по-вотяцки. В божнице, по бокам потемневшего от копоти образа Божьей Матери с младенцем, как стражи, стояли вотяцкие деревянные идолы — воршуды. Приезжих тут приняли радушно и толково объяснили им, как покороче выйти на Каменный Пояс.

Дальше около двухсот верст снова пришлось пробираться глухими лесными тропами, не встречая никого, кроме диких зверей. К счастью, стояла ясная погода, позволявшая держать верное направление по солнцу, и путники на десятый день по выезде из Хлынова благополучно вышли к поселку Егошихе, стоящему на берегу Камы, чуть ниже впадения в нее реки Чусовой[113].