Я вспомнила, как два таких вот здоровенных лба ломали руки бледному Мухе.

— Никого не принимает, — процедила я сквозь зубы. — Никого. Скажите мне, в чём дело — а я передам…

Лейтенант нахмурился, решая, наказать ли меня за наглость или согласиться на мои условия.

— Или господин Солль позволил вам насилие? — удивилась я и тем самым решила его сомнения.

Он соскочил с коня. Окинул меня скептическим взглядом; процедил сквозь зубы:

— Читать-то умеешь?

Под самым моим носом оказалась мерзкого вида казённая бумага с печатью. Если стражник хотел посрамить меня моей неграмотностью, то тут он не преуспел.

«Именем закона… Задержание… повинного… творящихся бесчинств… бийств… схватить… доставить в железе…»

— О ком это? — спросила я потеряно. Буквы вдруг слились перед моими глазами.

— Доложи госпоже, — буркнул стражник неохотно, — что есть приказ задержать Луара Солля как убийцу. «Убийцу с колодезной цепью».

Губы мои разъехались к ушам — нелепее усмешки следовало ещё поискать.

— Кто?! — переспросила я, глупо улыбаясь.

Лейтенант сверкнул глазами:

— Доложи госпоже! Что сын её, Луар Солль, разыскивается как убийца!

— Тот самый? — спросила я непослушным, всё ещё растянутым до ушей ртом.

Рядом ахнула нянька.

Лейтенант отвёл глаза. Вполголоса приказал своим людям:

— Обыскать дом…

— Не стоит, — спокойно сказали от дверей. Все мы — и я, и лейтенант, и нянька, и даже Алана — обернулись, как ужаленные.

Тория Солль стояла в проёме — причёска уложена волосок к волоску, на щеках синие тени, в глубоко запавших глазах — лёд:

— Не стоит. Его нет здесь, Варто. Не говоря уж о том, что обвинение вздорно.

Лейтенант поклонился:

— Госпожа, я получил приказ.

Тория вскинула брови:

— Ты не веришь мне? Луара здесь нет.

Лейтенант поклонился почтительней и ниже; взгляд Тории действовал на него, как на некоторых людей действует высота. Стражники молчали, потупив глаза.

Плечи Аланы под моими ладонями вздрагивали; я тоже чувствовала взгляд Тории — он будто заключал меня и девочку в прозрачный кокон. Лейтенант опять же с поклоном протянул Тории бумагу, она пробежала глазами по казённым строчкам — и, может быть, только я разглядела, как расширились её зрачки.

И тогда меня прорвало.

— У него алиби! — заявила я сдавленным, каким-то звенящим голосом. — У него есть алиби и есть человек, который может его подтвердить! В то время как ваш убийца уже душил, Луар Солль был в нескольких днях пути отсюда, и я была вместе с ним!

Теперь все смотрели на меня, как за секунду до того — на Торию. Алана глядела снизу, и в круглых глазах её отражалось испещрённое облаками небо.

— А кто ты такая? — медленно спросил лейтенант. И вслед за ним спросил дом, спросила Тория, и спросило облачное небо: «А кто ты такая?»

— Я его свидетель, — ответила я, собравшись с силами.

Лейтенант усмехнулся:

— Заинтересованный свидетель… — он умело выделил слово «заинтересованный».

Губы Аланы шевельнулись — но я не разобрала слова.

— Когда начались убийства? — я прищурилась, как заправский допросчик.

Лейтенант смотрел сквозь меня:

— В последние дни весны.

— Я пойду к судье, — мягко отстранив руки Аланы, я шагнула вперёд. — Я пойду к бургомистру… Пусть меня спросят. Я поклянусь жизнью, что человек по имени Луар Солль не совершал тех ужасных преступлений, в которых его обвиняют. Мало того, что он по природе своей не в состоянии быть убийцей — но в последние дни весны он был далеко, и я кровью поклянусь, что это так! — я говорила всё громче, и губы мои тряслись.

Лейтенант помолчал. Отвернулся:

— Мне приказано взять преступника… Не моё дело судить, виновен он или нет.

— Возьмите меня с собой, — я ухватила лейтенанта за рукав. — Сейчас же. Я всем докажу… Пусть меня пытают. Я покажу под пытками. Ну?

Он стряхнул мои руки:

— Не моё дело. Если даже полковник Солль считает, что он виновен…

По неслышной команде стражники вскочили в сёдла. Я чувствовала взгляд Тории; он походил на зависшую в воздухе мёртвую птицу.

— Он невиновен!

— Должен предупредить вас, госпожа, — лейтенант обращался к Тории, — что в случае, если господин Луар появится здесь, следует немедленно дать знать… в город. Властям. Я рассчитываю на… ваше благоразумие.

Тория медленно кивнула — так, будто слуга просил её о двухдневном отпуске.

— Он невиновен!!

Всадники вихрем вылетели за ворота — а я бежала за лошадью лейтенанта и даже запустила вслед ссохшимся комком земли, но, конечно, промахнулась…

Я ещё долго выкрикивала посреди дороги грязные ругательства — когда поняла вдруг, что за спиной у меня кто-то стоит. Подавилась очередным проклятием; не оборачиваясь, поняла, кто это.

— Это неправда. Не верьте. Это ложь…

За моей спиной молчали. Я всхлипнула:

— Всё… Его… я не верю, что господин Эгерт… Он не мог. Признать Луара… Нет. Или он совсем рехнулся, — внезапно озлившись, я забыла, о ком говорю. — Своего собственного сына…

Я осеклась. Вот это оговорка, Светлое Небо… За такие оговорки сразу язык долой. Калёными щипцами.

— Да, — медленно сказал Тория. — Конечно, ты права.

Рука её скользнула по моему плечу; обернувшись, я увидела, как она уходит в дом — сгорбленная, будто старуха.

На другой день я, отягощённая думами, шлёпала посреди двора мыльным бельём; Алана, молчаливая и сосредоточенная, пускала здесь же, в корыте, деревянную лодочку. Под моими руками рождался пенистый шторм — лодочка прыгала на волнах, и Алана деловито подправляла её хворостинкой.

Нянька возилась на кухне — одно время я слышала её вздохи да грохот посуды. Потом в доме сделалось тихо; ещё спустя минуту старуха появилась в дверях чёрного хода, и выражение её лица заставило меня прекратить работу.

— Деточка, — нянька неуверенно улыбнулась Алане, — поди-ка… Тебя мама зовёт.

Алана оставила свою лодку; перевела взгляд с няньки на меня. Некоторое время мы неотрывно глядели друг другу в глаза.

— Я боюсь, — сказала она наконец. Нянька в дверях громко всхлипнула.

— Ерунда, — отозвалась я спокойно. — Ничего с твоей лодкой не случится. Я посторожу.

На лице её проступило недоумение; пытаясь разгадать мои слова, она сама на минуту поверила, что её страхи относятся именно к лодке.