Со стороны всё казалось идеальным: любящий отец, гуляющий с супругой. Но всё не так. На мне — браслет рабыни, я целиком и полностью завишу от хозяина. Да, в сытости, в тепле, наряженная, как кукла, но не могу надеть эти вещи в город без сопровождения норна — не имею права. У меня вообще нет прав, никому не интересно, что я хочу.

А ещё хозяин жаждет второго ребёнка, и на двоих он останавливаться не собирается. И, разумеется, не спросит, моего мнения.

Я лишена выбора. Слугам — и то лучше. Вечером и ночью они принадлежат себе — я же принадлежу норну. Если он куда-то едет, еду с ним, обхаживаю, терпеливо сношу замечания авердов, краснею от некоторых вопросов. И ведь приходится отвечать. Нагрубить нельзя — как бы тепло норн ко мне ни относился, он накажет. Однажды уже дал по губам за нечаянно слетевшее с языка слово.

Но как-то раз не выдержала, не смогла спокойно слушать. Это случилось на приёме у городского главы.

Я, как всегда, сидела у ног норна, правда, не на полу, а на подушке, — хозяин не хотел, чтобы застудилась — старалась не вслушиваться в гул стремительно хмелеющих голосов.

Мимо то и дело пробегала охотничья собака, постоянно задевавшая меня хвостом. Впрочем, не только меня, но и других торх.

Периодически приходится вставать, чтобы убрать у хозяина пустую тарелку, что-то положить ему, поправить салфетку на коленях. Он не останавливал — на людях положено, но вино наливал сам. С ладони не кормил, хотя то и дело отрезал и давал кусочек чего-нибудь вкусного. Есть приходилось руками.

Остальные торхи тоже прислуживали владельцам, некоторым даже сесть не разрешили. Одна массировала хозяину шею, другая следила, чтобы не испачкался рукав рубашки. Радует, что никто пока не хвастался новым приобретением, не унижал рабов обоих полов. Впрочем, это не попойка.

— Виконт, ваша девочка танцует? — неожиданно обратился к хозяину один из министров королевского двора.

Тот утвердительно кивнул.

Я напряглась, предвидя, что последует за этим вопросом.

— Иди, не бойся, — улыбаясь, хозяин тронул за плечо. — Всего один раз.

— Хозяин, не хочу вас позорить… — смущённо потупилась я. — Я ведь одна не умею…

— Никого ты не опозоришь, всё будет хорошо. Можешь сказать, что у тебя на родине девушкам танцевать одним не принято.

— И мне придётся с кем-то из них? — я настороженно покосилась на норнов. — Рабов же танцевать не учат.

— Лей, мне нужен Огюст альг Саварш, — наклонившись, прошептал норн. — От него зависит, будет ли принят один закон. Ты должна произвести на него благоприятное впечатление, ты можешь. Не упрямься!

— Тогда я лучше спою. Только я немного боюсь… Можно мне где-то распеться? Всего пять минут…

Хозяин кивнул и, обратившись к норну Саваршу, извинился за торху, то есть меня, которая подвернула ногу, поэтому не сможет станцевать, зато порадует пением. Хотелось бы верить, что порадую.

Оказавшись в смежном помещении, заставленном столами с бутылками и чистой посудой, долго не могла выровнять дыхание, вызвать из горла нормальный звук, а не мышиный писк. Наконец получилось, зато забыла слова.

В голову лезла весёлая народная песенка, но вряд ли она понравится ангерцам.

Наконец меня позвали.

Вышла, глядя себе под ноги, встала рядом с музыкантами и, несколько раз глубокого вздохнув, начала петь.

Вскоре меня оборвали: норн альг Саварш потребовал что-то повеселее. Запнувшись, кивнула и запела ту самую фривольную кеварийскую песенку.

— Ладно, вижу, голосок есть, — министр хлопком в ладоши прекратил мои мучения. — Но что-то не заметил, чтобы ты хромала. Виконт Тиадей, думаю, вы не станете возражать, если она потанцует вместе с другими торхами.

Хозяин промолчал и махнул рукой.

Я пристроилась в заднем ряду, чтобы не бросалась в глаза неуклюжесть: что поделаешь, обделила природа пластикой танцовщицы. Радовало, что некоторые двигались хуже меня.

Постаралась красиво изгибаться, показать себя с лучшей стороны. Бросила взгляд на хозяина: следит, поводя пальцем по ножке бокала. Что ж, если этого он от меня ждёт, я продолжу, только не позволю большего, чем игры с длиной юбки. Другие, впрочем, тоже.

Чувствовала на себе сальные взгляды, но продолжала, стараясь улыбаться. Годы научили терпеть.

Музыка постепенно проникла в кровь, выстраивая последовательность движений.

Кажется, я нравилась министру. Он подошёл к хозяину, что-то шепнул на ухо, косясь в мою сторону. Норн нахмурился. Что, неприятно? Так вы этого хотели, хозяин, я для вас стараюсь.

— Эй, а тебе персональное приглашение нужно? — грубый окрик вывел из состояния задумчивости.

Оглядевшись, поняла, что осталась одна. Музыка смолкла. Торхи разносили вино. Я присоединилась к ним, стараясь игнорировать шуточки.

Всё бы благополучно закончилось, если бы я не оскорбила министра. Нет, у меня и в мыслях не было, всё само собой получилось…Виной всему тост: «За то, чтобы нашу постель ежедневно согревала новая иноземная сучка с большими сиськами и упругой попкой» и «забавное» развлечение. Министр заставил свою торху, совсем юную девушку прыгать через верёвочку. Слуги специально натягивали её так, чтобы девушка падала или не могла перепрыгнуть. В качестве наказания она снимала по одному предмету одежды или целовала указанного хозяина человека.

Потом министр мимоходом, возобновив светскую беседу, приказал торхе встать на четвереньки и изображать собаку. Ему и его друзьям доставляло удовольствие наблюдать за тем, как обнажённая девушка с ошейником из собственного пояса покорно выполняет команды. И им всем, всем этим норнам, это нравилось! Некоторые даже предлагали для большего сходства приладить между ягодиц хвост.

И хозяин тоже молчал. Мельком бросил равнодушный взгляд на «живую собачку» и спокойно продолжал разговаривать с соседом. Для него это тоже было нормально.

Я пыталась не смотреть, но внутри клокотала ярость. В конце концов, не выдержала и со словами: «Чтоб вам на её месте оказаться, благородному ангерскому ублюдку!» плеснула министру в лицо вино из бокала.

Едва успела отскочить, увернувшись от запущенной побагровевшим норном бутылки.

— На дыбе сдохнешь, подстилка безродная! — шипел министр, утираясь носовым платком.

Я попятилась и наткнулась на хозяина. Его пальцы больно впились в мои плечи.

Пощёчина обожгла щёку, такая сильная, что я упала.

— Не беспокойтесь, она своё получит, — заверил разгневанного норна хозяин и за шкирку выволок меня вон.

Остановился в холодной галерее с видом на сад и встряхнул:

— Совсем с ума сошла?! Соображаешь, что делаешь?

Молчала, плотно сжав губы и потирая скулу.

— Что, больно? Сама виновата. А теперь советую кричать громче, чтобы Саварш не потребовал публичного наказания.