Но попытка моя не имела смысла, мой крик не был услышан, а на картины, рисунки мои плевали — ещё до того, как они затерялись в вечности. Теперь я просто гляжу по сторонам, и в голову лезет странное до смешного и совсем уж невероятное: мир добр, думаю я; и опять — мир добр; и снова — мир добр.

Хотя я знаю, что ничего путного из сего не получится.

Мысль сия является в лучшем случае еретической, и кара за неё последует неотвратимая, хоть и весьма запоздалая. Мэтт Брейди правильно записал в своей книге грёз и мечтаний: любить не безопасно.

Но вот под маской ныряльщика, приближающегося ко мне с сетью, я безошибочно узнаю лицо мистера Ханга — он решил обзавестись новыми экземплярами рыб для своего аквариума; я знаю, что поимка моя всего лишь вопрос времени и вскоре мне предстоит плавать в подсвеченном неоном стеклянном сосуде и смотреть из него пристальным, немигающим взглядом, точно так же, как я когда-то смотрел в него; знаю, что Конга и мистер Ханг станут обсуждать план новой афёры, прикидывая, как бы изготовить дневник, который якобы вёл безвестный каторжник две сотни лет тому назад, и толкнуть подделку из-под полы под видом аутентичной хроники давно минувших лет; и время от времени они будут поглядывать на меня с интересом, наверное задумываясь, каково это — быть рыбой, и я буду посматривать на них, размышляя, каково это — быть такими людьми, и догадываясь, что план их — пустая затея, мечта, а мечта — дело опасное, особенно если вы в неё слишком уж верите.

Ибо совсем неподалёку нас всех поджидают сети, просто вы их пока не видите, но они всегда наготове, и вот-вот вы попадёте в них, запутаетесь, и вас вытащат на поверхность, и вы будете тщетно трепыхаться, молотить хвостом, шевелить плавниками, и неизвестно, какой окажется ваша судьба, как она станет играть вами. Любовь и вода. Сид Хэммет что-то уж слишком долго глядит на меня. Засмотрелся. А я не боюсь, мне никогда не было страшно. Я просто стану тобой; я поднимаюсь из ночи, всё выше и выше, покачиваюсь, прохожу сквозь стекло и воздух, прямо в его печальные глаза. Кто я? Он больше не сможет задаваться этим вопросом, а я — моё наказание как нельзя лучше подходит для того, кто взял чью-то жизнь, но не получил другую взамен, — могу лишь пожелать, чтобы у меня оказалось в запасе столетие для поисков ответа: Я — Вильям Бьюлоу Гоулд, и имя моё есть песня, которую ещё запоют, бряк-бряк… дзынь-дзынь… клак-клак-клак… один пенс за рисунок, глупыша Вилли Гоулда морской конёк понёс прямо в Банбери-Кросс…

Из книги учёта поступающих сообщений, которая велась в Колониальной канцелярии, запись от 5 апреля 1831 года

(Архив штата Тасмания)

Гоулд, Вильям Бьюлоу, арестант номер 873645, известный также как: Сид Хэммет, Доктор, Йорген Йоргенсен, Капуа Смерть, Побджой, Комендант, особые приметы: татуировка под левой ключицею — красный якорь с синими крыльями, девиз: «Любовь и свобода», место и дата смерти: Сара-Айленд, 29 февраля, 1831. Утонул при попытке к бегству.

RICHARD FLANAGAN Gould's Book of Fish A Novel in Ttoelve Fish 2001

Рисунки из «Книги рыб» ван-дименского каторжника Вильяма Бьюлоу Гоулда публикуются с любезного согласия Библиотеки и музея изящных искусств Оллпорта (при Библиотеке штата Тасмания), где они хранятся.