Авин Броун кивнул.

— Да, мой господин. Он не доехал до Саммерфильда.

— Он выехал с дюжиной вооруженных людей, — напомнила Бриони. — Столько рыцарей в доспехах и с оружием не могут исчезнуть бесследно. Мы бы уже что-нибудь услышали от его матери, не так ли?

— Верно, — поддержал ее Баррик. — Случись что, старая корова давно была бы здесь и во всю глотку вопила бы об убийстве.

Авин Броун поднял обе руки, призывая близнецов к спокойствию.

— Они лишь сейчас спохватились, что его нет. Перед отъездом из Южного Предела он отправил домой гонца, поэтому они ожидали прибытия Гейлона неделю тому назад. Когда он не появился и через неделю, в Саммерфильде не удивились: подумали, он задержался на охоте или навещает одну из… из своих кузин. — Броун бросил короткий взгляд на Бриони и быстро отвернулся. — Лишь позавчера они по-настоящему встревожились. Лошадь его друга Ивона Киннея, сына барона Лонгхоу… Вы, конечно, помните молодого Киннея?

— Проныра, — заметил Баррик. — Вечно говорит о том, как он хотел стать священником и как тискал девок.

— Так вот, лошадь Киннея с седлом и потником нашли в нескольких милях от Саммерфильда. В письме матери Гейлон упоминал, что Кинней собирается у них погостить. Толли обыскали все окрестности, прочесали лес. Никаких следов.

Бриони отставила свой кубок. Теперь она выглядела так же, как Баррик, когда тому передали приглашение Броуна.

— Да защитят нас боги от зла, — выдохнула она. — Думаете, с ними случилось то же, что с караваном купцов? Что это опять… сумеречное племя?

— Но ведь Саммерфильд располагается на много миль к югу от Границы Теней, — поспешил отметить Баррик. Ему совсем не нравилась мысль о том, что неизвестные существа просачиваются с той стороны Границы и бродят по их землям. После того как принц узнал об исчезновении каравана, у него не было ни одной спокойной ночи. — Мы к ней куда ближе.

— Нет ничего невозможного, — возразил Авин Броун. — Но я хочу, чтобы вы подумали и о том, что находится совсем близко от нас. Гейлон Толли покидал Южный Предел в очень плохом настроении, он был зол. А ведь он влиятельный человек. Особенно теперь, когда погиб ваш брат. Думаю, вы сами знаете, что немало людей в королевстве считают вас обоих слишком юными для управления страной. Некоторые поговаривают, будто вы — марионетки в моих руках.

— Возможно, мы поговорим об этом в следующий раз, когда снова решите вытащить нас из постелей посреди ночи, Броун, — раздраженно оборвал коменданта Баррик.

Гнев придал принцу сил. Так раскаленный железный прут, опущенный в кубок с вином, отдает ему тепло.

— Какая разница, что думают люди? — спросила сестра. — Мы не сделали Гейлону ничего дурного! Я была бы рада, если бы он вернулся.

— Но представьте себе, — продолжал лорд комендант, — что будет, если Гейлон вдруг объявится. Вообразите, какой шум поднимут Толли вокруг этого. Они обвинят вас в том, что вы послали солдат убить его, поскольку он — претендент на престол.

— Какая чепуха! Претендент? Только если умрет отец и все члены семьи! — Вне себя от ярости, Баррик вскочил и принялся ходить по комнате. — Это значит, что и мы с Бриони должны умереть. И ребенок мачехи…

Броун поднял руку, снова призывая к тишине. Баррик замолчал, но не сел на место.

— Я лишь просил вас допустить эту возможность, ваши высочества, — продолжал комендант. — Вообразите, что Гейлон найдется и объявит, будто вы пытались его убить. Допустим, он станет утверждать, что вы не захотели платить выкуп за отца, желая оставаться на троне, а он возражал против этого. Или что-нибудь еще в том же духе.

— Это же предательство! Переворот! — Баррик рухнул на стул. Он вдруг ослабел и почувствовал себя несчастным. — Как мы докажем, что это неправда?

— Со сплетнями всегда сложно, — ответил Авин Броун. — Очень трудно их опровергнуть — гораздо труднее, чем распустить.

— Но почему вы высказываете столь невероятную мысль? — спросила Бриони. — Я не очень-то люблю Гейлона, но если он рассчитывает заполучить трон, логично просто дождаться подходящего случая — неурожая или эпидемии посильнее той лихорадки, что была у Баррика. Когда люди испугаются и пойдут против нас. Они еще не узнали нас с братом в качестве правителей. Не прошло и четырех месяцев, как мы стали регентами.

— Именно по этой причине и можно попытаться оговорить вас, — заметил Броун.

Бриони нахмурилась.

— Вам не кажется, что ваше предположение несколько натянуто? Вдруг Гейлон вовсе не пропал, а и на самом деле охотится где-нибудь? Есть десятки объяснений более правдоподобных, чем подготовка заговора.

— Возможно. — Броун медленно поднялся, опираясь рукой о спинку стула. Он взял со стола масляную лампу, и по комнате заплясали тени. — Но я должен сообщить вам еще одну новость. Она беспокоит меня гораздо больше. Пойдемте со мной.

Близнецы вышли из гостиной и вслед за комендантом прошли по узкому невзрачному коридору. Перед дверью Броун сказал:

— Именно поэтому я осмелился поднять вас с постели среди ночи, ваши высочества.

Комнату заливало сияние множества свечей и светильников. Их было гораздо больше, чем требуется в спальне. Несмотря на столь яркое освещение, Баррик не сразу разобрал, что происходит возле кровати. Только через несколько мгновений он разглядел двух человек: один из них лежал, а другой стоял на коленях, прильнув головой к груди лежавшего, словно обнимая его. Тот, что стоял на коленях, прижал палец к губам, требуя тишины. Его морщинистое лицо показалось Баррику знакомым. Или он видел его в одном из кошмаров? От страха принц затаил дыхание.

— Думаю, вы оба знаете брата Окроса из академии Восточного Предела, — представил его Броун. — Он лечил вас, Баррик. А сейчас он занимается… одним из моих слуг.

Постель и руки брата Окроса были в крови.

— Простите меня, ваши высочества, — слабо улыбнулся монах. — Мой пациент по-прежнему в опасности, поэтому я очень занят.

На кровати лежал мужчина с темной неухоженной бородой. Его лицо, волосы и одежда покрывала грязь. Открытые глаза смотрели в потолок, а зубы были стиснуты так, будто он пытался сдержать дыхание. Его рубаху расстегнули, и пальцы брата Окроса глубоко вдавливались в страшную рану на груди, прямо под правым плечом.

— Минуточку, — сказал врач.

Баррик не помнил лица этого человека, но голос его узнал: он слышал его сквозь свой лихорадочный сон. Тогда священник говорил о неправильном течении процессов в его организме и необходимости добиться равновесия.

— В ране застрял наконечник стрелы. Я… Ага! Вот он. — Брат Окрос выпрямился, держа в руке окровавленные щипцы с зазубренным кусочком металла. — По крайней мере, теперь он не попадет ему в легкие или сердце.

Он осторожно, но уверенно перевернул пациента — тот издал долгий стон, слегка приглушенный простыней, — и занялся другой раной, располагавшейся над лопаткой.