Головой он сильно ударился о брусчатку внутреннего двора замка. Я услышал хлопок и треск и увидел, что кончик клинка Теммера торчит сзади из черепа гиганта. Секунду спустя эфес меча, вместе с парой дюймов клинка, оторвался, запрыгал по камням и улегся возле моей правой руки.

Стая бормокинов у ворот завыла и кинулась на меня, размахивая своими длинными ножами.

— Хокинс, ложись!

Я распластался по земле, и позади меня раздался выстрел из баллисты, пославший копья и стрелы поверх трупа сулланкири. Залп пробил бреши в ряду авроланов, но бормокины упорно рвались вперед. Я пытался вскарабкаться на ноги, но залитая кровью Темного Наемника земля стала скользкой, и мне было не встать. Я растянулся там, имея на руках всего два дюйма сломанного меча для самозащиты.

И тут надо мной возник лорд Норрингтон, разрезавший мечом морду ближайшего бормокина. Он парировал удар другого врага, отбросив его в сторону пинком в живот, потом расшиб ему голову головкой эфеса. Клинок лорда Норрингтона описывал широкую дугу, рассекая черепа, отрезая конечности, вспарывая животы и проливая кровь — один человек сражался против стены бормокинов, не давая им напасть на меня.

Я перекатился направо, стараясь не попасть под дугу его меча, потом схватил длинный нож. Крутанулся налево, всем телом сделал длинный прыжок и нанес удар в горло бормокина, нацелившегося на спину лорда Норрингтона. Бормокин булькнул и умер, но сначала мне пришлось отшвырнуть его пинком, чтобы он не схватился за ноги Норрингтона. Мы с лордом встали спиной к спине. Он кивнул, одобряя мое решение. Вместе мы стояли и резали всех, кто к нам приближался.

Мы погибли бы там, потому что вся армия авроланов вливалась в эти ворота — по крайней мере, мне так казалось. Я слышал вокруг крики мужчин и женщин. Гудели натянутые и отпущенные тетивы, трещали катапульты, мечи резали, топоры рубили, копья протыкали, и слышалось шипение от магических заклинаний, но вокруг нас с лордом Норрингтоном я видел одних бормокинов — ряд за рядом они кружились вокруг нас, как поток вокруг скалы. Нас уже окружал вал из трупов, непроходимый барьер, а наши клинки все сверкали, нанося как можно больше вреда противнику.

Наши силы были рассеяны, и я думал. , что день сложился не в нашу пользу. Но оказалось наоборот — мужчины и женщины, лишившись чувства страха вернулись в бой. После затоплявшего их страха, теперь для них что угодно было передышкой и даже переменой к лучшему. У очень многих отсутствие страха заменяет смелость, так что они вернулись, и приток врагов вокруг нас стал меньше, стал иссякать и развернулся в обратную сторону.

Теперь по брусчатке двора загрохотали копыта: это Август со своей кавалерией врезались в толпу бормокинов через брешь, которую они пробили в баррикадах. Стрелки со стен, или с высоких мест вроде лестниц или ближайших крыш стреляли вниз в бормокинов. Боевые кличи перешли в болезненные стоны, потом где-то вдали трубы принялись играть отбой, и бормокины убежали.

Наши сначала подняли радостный крик, но он быстро стих. Оказалось, что труба возвещала не только отход авроланов, — по ее сигналу дракон замахал крыльями и начал парить над нами. Он вызывающе кричал, потом стал делать все меньшие круги и сел на башню Короны.

Я сразу понял, что случилось. Кайтрин намеревалась снести город с лица земли, потому что он был для нее оскорблением. Он был выстроен после поражения Кируна как вечный вызов вторжениям с севера. Само его существование было ей как бельмо на глазу, и она решила его уничтожить. Однако он оказался более стойким, чем она рассчитывала, а после гибели всех ее генералов армия стала распадаться.

Однако она не забывала, что в случае успеха награда могла быть очень велика. Три фрагмента Короны Дракона хранились тут. Вместе с той частью, которую она уже заполучила, они составляли половину всей короны. Власть над одним драконом уже дала хорошие результаты, и с его помощью несложно раздобыть остальные три фрагмента.

Мы победили на земле, но свою награду она все-таки получит.

Дракон взмахнул крыльями и опустился на башню. Все четыре его когтя нашли достаточную опору на контрфорсах, а кончик башни как раз чуть-чуть касался его живота. Он изогнул голову назад, победно заорал и стал изгибать свою длинную шею вперед и назад. Как собака, пожирающая куриное яйцо, он лязгнул зубами и захватил в них крышу башни, сминая ее и пытаясь оторвать. Голову он то откидывал, то опускал, разбрасывая обломки вокруг по крепости, забрасывая далеко в океан осколки свинца.

До сих пор во мне с кристальной четкостью запечатлелись два воспоминания. Одно — как свет от фрагментов короны играл на золотой чешуе на брюхе дракона. Дракон посмотрел на них вниз, под себя, по его морде разлилась нежность, какая бывает у собаки, вылизывающей сосущих ее щенков. Казалось, на секунду его ослепил этот свет.

И еще мне вспоминается спокойное выражение лица Дотана Каварра, который вместе со всеми нами задрав голову смотрел наверх. Все вокруг открыли рты от ужаса, понимая, что проиграли, он же мирно наблюдал все это и спокойно ждал. Он знал, чем это закончится, и хотел посмотреть, окупятся ли века подготовки.

Имело смысл прятать ценные вещи в башне, чтобы сохранить их от людей, потому что люди не парят в воздухе. С другой стороны, не следовало хранить их наверху башни, если есть риск, что за ними прилетит дракон. С самого начала архитекторы, строившие ее, понимали это и приняли предохранительные меры, которые веками хранились в тайне от всех, кроме баронов Дракона и нескольких их доверенных помощников.

При снятии крыши с башни освобождались четыре массивных противовеса, они падали вниз по шахтам, построенным в наружных стенах башни. Эти противовесы натягивали кабели, магическим способом сплетенные из стали. Кабели через систему шкивов соединялись с острым, как игла, стальным острием длиной более тридцати футов, оно размещалось в центральной шахте винтовой лестницы, по которой мы поднимались в башню. Когда противовесы падали на землю, острие взлетало из глубины. В своем движении наверх оно протыкало яму, где горел огонь, в Комнате Короны и вонзалось в сердце дракона.

Дракон подпрыгнул вверх и отлетел, и если бы им не управляла Кайтрин, он мог бы отделаться всего лишь дырочкой в теле. Он дважды сильно взмахнул крыльями, поднялся с башни и двинулся на север, потом его хвост стал извиваться от боли. Дракон снова взревел, хотя уже приглушенно, и внезапно смолк. Потом одно крыло стало бить вхолостую, другое наполовину свернулось, и дракон упал на землю.

Он приземлился в новое, искусственное озеро севернее крепости. Никто из нас не видел, как он упал, хотя капли воды от всплеска долетели даже до нас. Мы все стояли молча в оцепенении, не веря своим глазам. Потом мало-помалу стали раздаваться ругательства. Восклицания и радостные крики заглушили стоны и хныканье раненых и умирающих. Я засмеялся и толкнул в бок лорда Норрингтона, а он меня.

Все мы, выжившие в осаде, орали от радости. А потом вся эта шумиха так же быстро, как возникла, прекратилась: нам еще предстояло изгнать армию авроланов с наших земель.