тому времени, как минутная стрелка доползла да двенадцати, Ломов вконец извелся. Он перебрал в уме все возможные варианты развития событий и остановился на двух. По первому выходило, что опасения подопечного строятся лишь на догадке - его напугали московские номера, а затем эта идиотская встреча по разные стороны стеклянной двери. Осмелится ли Скоробогатов после этого приехать сюда, чтобы забрать покупку, не известно. Возможно, он глупо рискнет и попросит пригнать её в условленное место. Тогда Ломову придется разыграть несложный спектакль, и в финальной сцене убрать не только Скоробогатова, но и владельца "ауди". Второй вариант был куда более худшим: Скоробогатов все понял, испугался и уже покинул Петербург. Для этого ему нужно было всего лишь сообразить, что его разыскивает отнюдь не уголовный розыск, и только поэтому он до сих пор на свободе. Оперативники не стали бы таскаться за ним весь день, а давно окружили бы и с эффектным наскоком взяли. В этом втором случае надеяться оставалось только на Владика, который сообщит им новую фамилию Скоробогатова. Хорошенько поразмыслив, Ломов пришел к выводу, что даже при самом неблагоприятном исходе операции поиски затянутся всего на несколько дней.

Еще раз взглянув на часы, Ломов решил, что будет ждать до половины восьмого, а потом вернется к гостинице "Центральная". Он позвонил Синееву, но у того не было никаких новостей. Это убедило его в том, что Скоробогатов полностью поменял план, а значит раздумал брать машину и здесь не появится.

- На всякий случай постой ещё часок, - вяло проговорил Ломов. - Ладно, хоть отоспимся сегодня.

Ломов уже не надеялся поймать Скоробогатова этим же вечером, но для очистки совести надо было довести дело до конца. Он не знал, что это за иностранец, с которым Антон должен был встретиться, но был уверен, что свидание сугубо деловое, связанное либо с переправкой бриллиантов через границу, либо с переходом через нее. И теперь все зависело от того, насколько Скоробогатову нужна была эта встреча, и станет ли он ради неё рисковать.

Ломов мысленно прикинул, сколько ему понадобится времени, чтобы добраться до гостиницы, в последний раз посмотрел в окно и пошел вниз. Он не торопился, теперь ему не обязательно было идти дворами, а напрямик до его машины было не больше минуты ходу. В дверях подъезда Ломов чуть приостановился и едва не присел на корточки - с противоположного конца в его сторону шел Скоробогатов.

Ломова спасло только то, что его подопечный в этот момент оглядывал двор. Нарисоваться перед ним в третий раз за день было бы непростительной глупостью, и это наверняка закончилось бы долгой беготней по улицам, а может и перестрелкой, потому что ещё раз выпускать Скоробогатова Ломов не собирался.

Он шагнул назад в полумрак подъезда, легонько потянул на себя внутреннюю дверь, чтобы за нею спрятаться, но та так пронзительно взвизгнула, что он решил не испытывать судьбу. Ломов лишь прижался к стене и одними губами прошептал:

- Только бы никто не появился. Всего одну минуту. Мне нужна всего одна минута.

Ломов не видел, как Скоробогатов подошел к машине, а когда послышался легкий скрип открываемой дверцы, решил, что пора действовать. Он обхватил пальцами рукоятку пистолета и, пока не вынимая его, вышел из укрытия. Антон стоял всего в трех метрах спиной к нему и разглядывал колесо. До ближайших жителей домов было довольно далеко. Ломов бесшумно подошел к Скоробогатову, достал наконец оружие, и спокойно проговорил:

- Не вздумай шуметь и дергаться. У меня с глушаком. Стой спокойно, руки за спину.

Внутри у Антона все как-будто оборвалось, и он едва сдержал себя, чтобы не закричать от отчаяния и обиды. Он ещё не видел незнакомца, но уже точно знал, что это тот самый атлет из "жигулей" с московскими номерами, в существование которого ему так не хотелось верить. А Ломов, закрывая пленника своим телом от посторонних глаз, ловко надел на него наручники, затем обыскал свободной рукой, выдернул из кармана куртки пистолет и приказал:

- Быстро полезай в машину и сиди тихо как мышь. Заграница пока откладывается.

Ломов втолкнул ещё не пришедшего в себя Скоробогатова в машину, сел сам и помог Антону перебросить ноги через рычаг. Он торопился уехать из этого опасного людного места, но уже ликовал в душе, понимая, что дело сделано. Даже если кто-то успел заметить их из окна, все выглядело вполне пристойно, разве что, оба залезли в машину через водительскую дверь.

- Ключи в куртке? - доброжелательно спросил Ломов и полез Антону в карман.

- Парень, ты чего? Я её купил... - Скоробогатов наконец снова обрел дар речи, но Ломов перебил его:

- Потом, все потом. Где ключи? И не тяни резину, а то я тебе сделаю очень больно. Очень-очень больно.

- В кулаке, - сразу ответил Антон и ещё раз попытался свести разговор к машине: - Забирай тачку, только меня отпусти. Я-то тебе зачем?

- Тихо. Пригодишься, - ответил Ломов. Он отобрал у Скоробогатова ключи, завел машину и медленно подал назад. А уже через минуту Ломов колесил по переулкам, пытаясь добраться до забора, где оставил свои "жигули". - Брюлики где? - как-то даже весело спросил он. - Только не ври. Я не мент, с меня за твою разбитую рожу никто не спросит.

- Какие брюлики? - так окончательно и не поверив в то, что пришло время расставаться с бриллиантами, спросил Антон. Ломов всего лишь на долю секунды отнял правую руку от руля, тыльной стороной ладони несильно ударил Скоробогатова по губам, и тот вскрикнул от боли.

- Слушай, времени у нас теперь хоть отбавляй, - сказал Ломов. - Я тебя сейчас отдам двум здоровым мудакам, и они долго-долго будут рвать тебя по кусочкам на части.

- Ты меня отпустишь? - со слезами на глазах вдруг спросил Антон. Если отдам, отпустишь?

- Тебе что, расписку выдать? - усмехнулся Ломов. - По-моему, ты не понимаешь, что говоришь. Через полчаса ты будешь умолять, чтобы я послушал тебя. Какие же вы все-таки бестолковые. Пока вам кости не переломаешь, ничего не хотите понимать.

- Они у меня в носках, - признался Скоробогатов.

Ломов наконец попал в нужный ему переулок, доехал до стройки и поставил "ауди" за забором, рядом с "жигулями". В этом укромном месте можно