Увы, я не актер, и Эбберлайн, похоже, остался… неудовлетворенным. В его голосе даже появились суровые нотки.

Оказывается, он установил, что «вездесущего мистера Стокера» не было в «Лицеуме» на вечернем представлении в прошлую субботу.

— Весьма необычно, не правда ли?

— Согласен, инспектор, но жизнь порой вносит свои поправки в расписание работы. Мы с мистером Кейном…

— С мистером Кейном, вы сказали?

И Эбберлайн, повернувшись к нему, спросил:

— Сэр, в субботу вечером вы были вместе с мистером Стокером?

— Он был со мной, — заявил я, но инспектор не сводил глаз с моего друга, пока тот не подтвердил мои слова глубоким кивком.

— Похоже, мистер Кейн неважно себя чувствует, — заметил инспектор.

— Конечно, — промолвил я, понизив голос до заговорщического тона. — Творческий темперамент, сэр… Уверен, вы понимаете. А тут еще в прошлую субботу слегла и леди Уайльд. И разумеется, мы оба, я и мой друг, неотлучно дежурили у ее постели, что она рада будет подтвердить.

— Надо же, какая напасть на ваших друзей, мистер Стокер. Все заболели одновременно — беда, да и только… Да, наверно, в прошлую субботу леди Уайльд и впрямь всерьез захворала, поскольку я осведомлялся в «Лицеуме», где мне сказали, что ваше отсутствие на вечернем представлении событие редкое, очень редкое.

— Как я уже говорил, сэр, леди Уайльд была нездорова.

— Надеюсь, ее болезнь была непродолжительна и она полностью поправилась.

— Совершенно верно.

— Ну конечно.

На этом мы зашли в тупик, и тут я увидел, что руки Кейна, лежавшие на коленях, дрожат. Должно быть, это не укрылось и от Эбберлайна, ибо он обернулся к Кейну и с нажимом спросил:

— Сэр, чему мы обязаны вашему столь длительному пребыванию в Лондоне? В Налоговой инспекции Ее Величества мне сообщили, что вы часто надолго отлучаетесь из нашего чудесного города и…

— А вам известно, инспектор, — неожиданно и словно между делом перебил я его, — что, помимо всего прочего, я еще и писатель?

Эбберлайн кивнул, но продолжал пристально смотреть на Кейна.

— Я спрашиваю об этом только потому, сэр, что в настоящее время работаю над одним проектом и мой друг, присутствующий здесь мистер Кейн, мне помогает. В связи с этим его резиденция временно находится здесь.

— Вы сказали, «проект»?

— Да, сэр, именно так я и сказал. Но если вы настаиваете на более точном определении, это роман в стадии написания.

— Роман? Могу я поинтересоваться темой?

Удивительная наглость!

— Вы вольны спрашивать о чем угодно, инспектор. Я же со своей стороны волен ответить вам, что, во-первых, только о примитивном романе можно сказать, что он имеет тему. Во-вторых, я не склонен разглагольствовать о своей работе до ее завершения, ибо, видите ли, говорить и писать — это не одно и то же. На самом деле эти два действия даже можно счесть противоречащими друг другу, поскольку устные романы редко преобразуются в письменные.

— Понимаю, — сказал Эбберлайн, слегка даже покрасневший из-за моей дерзости. — Весьма… любезно с вашей стороны просветить меня, мистер Стокер.

— Ну и хватит об этом, — сменил я тему. — Скажите лучше, инспектор: что собирается делать Скотленд-Ярд с этими новыми безобразиями?

Воцарилось молчание, тягостное молчание, прервавшееся лишь тогда, когда Эбберлайн поднялся и без приглашения прошел в наполовину готовую столовую.

— Это подарок моей жене, — поспешил сообщить я, пока Кейн не влез с объяснениями. — Ей и сыну готовится сюрприз, поэтому они так долго остаются в Дублине.

Мне казалось, будто Эбберлайн таращится на то место, где недавно находилось обезображенное тело женщины, словно видит там компаньона для трупа, недавно найденного в Уайтхолле.

(Вопрос. Скольких еще мог убить американец? Скольких?)

Через некоторое время Эбберлайн вернулся в гостиную, однако он был слишком возбужден, чтобы сесть. Взвинчен настолько, что, когда я повторил свой прежний вопрос насчет вестминстерской жертвы, он буквально пролаял в ответ:

— Ваша работа, мистер Стокер, как я понимаю, это пьески, постановки, писанина? — Эти слова произносились с подчеркнутой иронией. — Все это работа на публику. Не то что моя. Более того, джентльмены, всегда лучше, если работу полиции выполняет полиция… понимаете?

— Прошу прощения за излишнее любопытство, инспектор. Просто мы, я и мистер Кейн, как и все лондонцы, крайне заинтересованы в поимке этого… изверга.

— В таком случае я могу рассчитывать на ваше полное сотрудничество?

Кейн кивнул.

— Да, разумеется, — подтвердил я.

К этому времени мы, все трое, уже стояли в холле, и я испытал огромное облегчение, увидев, как Эбберлайн надевает шляпу. «Уходи», — мысленно убеждал я его, но вместо этого он ошарашил нас вопросом:

— Тогда, джентльмены, скажите мне: где Фрэнсис Тамблти?

Кейн бочком придвинулся ко мне, и я мог лишь надеяться, что он не выдаст себя, схватив меня за руку или, хуже того, упав в обморок. Если он и собирался заговорить, то ему удалось издать лишь что-то похожее на стон, который мне пришлось заглушить своими словами, придав им оттенок негодования.

— Сэр, судя по вашему вопросу, может сложиться впечатление, что вы обвиняете нас в… соучастии в этих преступлениях. Я не желаю даже…

— Господа, — прервал меня инспектор тоном не менее гневным, чем мой собственный, — не вы ли предоставили мне самому устанавливать факт существования близких, очень близких отношений между мистером Кейном и доктором Тамблти? Вы. И я этот факт установил.

Далее, американцы проинформировали меня о том, что этот Тамблти личность темная, подозрительная, и его связь с такими джентльменами, как вы, вызывает у меня немалый интерес.

— Вы хотите сказать, инспектор, что доктор подозревается в этих убийствах?

— Он, мистер Стокер, является тем, с кем я очень хотел бы поговорить, кого мне очень хотелось бы допросить.

— Однако он может подозреваться не в большей степени, чем сотни других людей, в настоящее время задержанных полицией. Газеты сообщают…

— Я не читаю газет, мистер Стокер.

— Похоже, так оно и есть. И вообще, разве вы уделили должное внимание только что опубликованным посланиям, исходящим, несомненно, от самого убийцы, в которых он предупреждал…

— Я скажу вам больше, мистер Стокер. Письма, о которых вы говорите, сейчас тщательно изучаются, и, замечу, среди них большое количество ложных, просто сбивающих с толку. Признаюсь, я телеграфировал в Америку и просил, чтобы мне прислали образцы почерка доктора Тамблти.