что же в этой исчезнувшей фигуре знакомо. Уже выходя из гардероба, привычно глянул в большое зеркало, чтобы оценить свой внешний вид. Из зеркала на меня смотрел я, но в спецовке…

ВЕТЕР

Джон сидел за компьютером и пытался набрать сообщение. Но это эму не удавалось. Он не мог сосредоточиться. Голова разламывалась от боли. Мысли разлетались по дальним уголкам Вселенной, и никак не хотели собраться в кучу. Набрав несколько знаков на клавиатуре, он схватился за голову. За голову можно было выразиться только образно. Голова была давно обмотана всем, чем только возможно. Но ничего не помогало. Джон чувствовал, что сходит с ума, и ничего не мог поделать. Влажные от боли и отчаяния глаза давно уже выражали безысходность. Он всю жизнь готовился к преодолению трудностей. Преодолеть любые расстояния на космическом разведчике, проехать планету на вездеходе по бездорожью, подстрелить какое-нибудь бесформенное чудовище. Сколько угодно. Но Джон вот уже два месяца сидел на одной из дальних планет. Казалось, что могло быть проще? Проще! Да, проще. Он сидел в ожидании группы исследователей и сходил с ума.

А причиной всему был ветер. Ветер вездесущий и завывающий. Ветер — это была сама сущность планеты. Он был всегда и везде. Он выл, смеялся и плакал. Ветер стучался в двери и окна. Слово герметичность, по непонятным причинам, теряло смысл на этой планете. Ветер забирался не только во все помещения, он забирался в самые глубокие складки одежды. Постоянно гулял по всему телу, так что невозможно было ни толком закутаться, ни согреться. Вот и сейчас Джон ощущал его, и это было пыткой. Он попытался ещё раз набрать текст и в очередной раз оставил эту затею. Джон достал пистолет и грустно посмотрел на его вороненый ствол. Он не хотел умирать, но и жить так больше не мог. Джон не хотел уходить, не объяснив причины, но и оставаться больше не было сил. «Эх, выспаться бы перед концом», — подумал он и горько улыбнулся. Он уже толком и не помнил, когда спал. То редкое забытье, в которое он временами впадал, нельзя было назвать сном. Мозг просто отключался, словно отработанный механизм, но едва проходили первые минуты его беспамятства, сразу просыпался. И ветер своими посвистами и плачем снова сводил его с ума.

Джон подошёл к окну. Монотонный пейзаж, с которым он готов был смириться с самого начала, скучно простирался во все стороны. Казалось, что он провёл на этой планете целую вечность. Но всего два месяца назад сколько было надежд, что, наконец, нашлась планета, схожая с Землёй. Джону было не унять своей радости. Он посылал восторженные отчёты. Но потом… Что было потом? Джон случайно взглянул в зеркало. На него смотрело чужое опухшее лицо с обветренными губами и воспалёнными глазами. «Хватит», — подумал Джон и в последний раз осмотрел комнату. Холодная сталь пистолета грелась у него в руке, чтобы через несколько минут унести в страну вечного холода его, Джона. В страну холода, но, что самое главное в страну безветрия.

Несмолкаемый свист ветра превратился в злобное шипение. Затем новый порыв со злобой ударил в стекло. В комнате запрыгала мебель. Ветер выл всё сильнее и злее. Джон ухмыльнулся и, хотел было, приставить пистолет к виску, но обмотка на голове мешала. Тогда он не торопясь стал разматывать завязки и обмотки. Когда, наконец, всё снял, то ощутил, словно ветер прорвался в голову и стал высверливать ему мозги. Джон понял, что тянуть не стоит, и вновь поднёс пистолет к виску. Ветер зашипел, зашипел с особым усилием, как-то отчаянно и… как-то знакомо. Щёлкнул предохранитель, и Джон стал медленно нажимать на спусковой курок. Ветер завыл ещё громче и Джон услышал: «Стой, стой…». Выстрел одиноко чихнул под вой ветра. «Зачем, зачем…»— завывал ветер и, вырвавшись из хижины, полетел над одинокими просторами планеты, унося в отчаянье свою так и не раскрытую тайну.

ПРОГУЛКА

Макс, нежась, лежал на кровати. Утреннее солнце, настойчиво пробиваясь сквозь распахнутое окно, согревало его расслабленное тело. Запах трав и деревьев наполнял комнату. Пенье птиц ласкало слух и завораживало. Ах, это лето! Этот летний отдых на даче, когда можно никуда не спешить. Лениво перевалившись на другой бок, Макс закрыл глаза. Какое блаженство! Повалявшись ещё с полчасика, он захотел пить. Пришлось встать. Подойдя к распахнутому окну и, полюбовавшись красотой разгорающегося дня, он почувствовал непреодолимое желание ощутить прохладу листвы. Подышать воздухом наполненным ароматом сосен. Ощутить во рту вкус черники. Послушать дыхание зелёного величественного леса. Макс, не торопясь, умылся. На столе стоял, заранее приготовленный, кувшин с молоком заботливо нарытый салфеткой. Уже допивая молоко, он ещё раз подошёл к окну и высунулся в него так, чтобы была видна, находящаяся неподалёку, опушка леса. Казалось, лес звал, манил к себе.

Сборы были непродолжительными. Рассчитав, что к обеду он обязательно вернётся, Макс пошёл налегке. Рубашка, кроссовки, джинсы и панама составляли всю его амуницию. Проходя через сад, сорвал красное сочное яблоко и, с наслаждением откусив его спелый глянцевый бок, вышел за калитку. Мир встретил его бурной игрой красок. Голубые васильки, солнцеподобные ромашки, нежные незабудки, разноцветный клевер ковром застилали луг. Улыбнувшись этому многоцветию и помахав пролетавшей мимо ласточке, он пошёл по просёлочной дороге к лесу. На высоком голубом небосводе не было ни одной тучки. Подойдя к опушке, Макс залюбовался свежей зеленью новых листьев, выросших уже в этом году.

Заходя в лес, он обернулся. Деревушка вся утопала в зелени садов. Лишь кое-где оставленные у ворот автомобили портили девственный пейзаж. Макс углубился в лес. Нет, скорее лес его принял с распростёртыми объятьями. Где-то недалеко закуковала кукушка. Под ногами стрекотали кузнечики. Почти сразу, озорно выглядывая из-под листа, показался гриб. Макс пожалел, что не взял корзинку. Ухватив гриб за ножку большим и указательным пальцами, хотел уже открутить его, как вдруг передумал. На всякий случай, заприметив место, накрыл гриб тут же сорванными листьями и пошёл дальше. Грибов в этот день было множество. Они, как будто, сами специально выходили на дорогу. Макс заходил всё дальше и дальше. Кроны деревьев стали такими густыми, что неба не было видно. Очередной гриб особенно привлёк его внимание. Большой, крепкий, на фиолетовой ножке, поперёк шляпку пересекали три красные полосы. Макс постарался вспомнить его название. Чтобы лучше разглядеть, он взял гриб всей десятернёй и сорвал его. Подняв гриб к лицу, он присел на задние ноги, дав передним небольшую