бы татарского ига вообще. Здесь мы подходим к тому таинственному в истории, которое, правда очень условно, можно назвать случайностью – т. е. перекрещением в одной точке времени и пространства двух друг от друга независящих причинных рядов. Тот рецидив феодализма, который возник на Руси после смерти Всеволода, не имеет никакой причинной связи с татарами, а татары – с этим рецидивом.

Оба этих причинных ряда, взятые в отдельности, были бы Россией преодолены. Совпавшие в одной точке времени и пространства, они привели к трехсотлетнему рабству. Это было самым катастрофическим совпадением в истории России, но не единственным. Позже мы наталкиваемся на целый ряд таких совпадений, случайностей, вмешательств «рока» в судьбы страны. Самым характерным из них будет страшный голод 1601–1603 годов, когда три года подряд не было лета, когда 15 августа 1601 года замерзла Москва-река (обычно это бывает в начале декабря) и когда погибавшие от голода массы со стихийной силой рвали всякие основы общественного порядка. Голод этих лет был великим усилителем всех остальных революционных факторов в стране. И это было вторжением надчеловеческих космических сил в ход человеческой истории. Здесь случайность выступает в самом законченном ее виде: нечто никак не зависящее ни от каких «причинных рядов», существовавших и на Руси, и в ее окружении. Нечто, стоящее вне всяких человеческих сил…

О том, что случилось с Русью при татарском нашествии, рассказано во всех учебниках истории: города были разграблены и сожжены, население – то, что не успело разбежаться, – или перебито, или уведено в плен, жители некоторых городов истреблены полностью. По сельской Руси нашествие прошло почти сплошным пожаром.

Нашествие было неожиданным. Очень вероятно, что и битву на Калке и последующее вторжение Батыя в северо-восточную Россию современники восприняли на первых порах как очередной степной набег. Их информация о Востоке была, во всяком случае, значительно хуже, чем информация татар о Западе: разведывательная служба Чингиз-хана была поставлена блестяще. Была блестяще поставлена и администрация: она почти целиком была в руках китайских чиновников, имевших опыт Китайской Империи, тогда находившейся в самом расцвете своей культуры. Татары имели и китайскую военную технику – до огнестрельного оружия включительно. Были, во всяком случае, какие-то зажигательные снаряды и какие-то, тоже неизвестные на Западе, метательные орудия. Китай изобрел порох и первую артиллерию приблизительно лет за сто до татарского нашествия.

Соединение высокой техники и организации со стремительностью и массой полудиких кочевых орд разгромили Русь и закабалили ее приблизительно лет на триста. Собственно говоря, последний удар татарским ордам был нанесен только Потемкиным-Таврическим. До него, еще в царствование Екатерины Второй, Россия платила Крымскому хану «полоняничную дань» – плату за выкуп русских пленников. Таким образом, борьба со степью длилась немногим меньше тысячи лет – от Олега до Екатерины Второй. «Татарское иго» было, в сущности, только одним из эпизодов этой тяжкой тысячелетней борьбы.

Мы сейчас с очень легким сердцем перелистываем столетия прошлых эпох, а годы нынешней эпохи нам кажутся катастрофическими. Для того чтобы нагляднее представить себе длительность непосредственного татарского ига, представим, что Россия от Смутного времени и до сих пор находится под пятой азиатского завоевателя. Современная культура России в этих условиях была бы, конечно, совершенно невозможной.

* * *

Пройдя огнем и мечем русскую землю, татары двинулись дальше на запад и в 1242 году были то ли разбиты, то ли остановлены силами Чехии, Венгрии и Каринтии (битва у Оломунца). Западноевропейские историки говорят, что передовая Европа выдержала тот натиск, который был не под силу отсталой Руси. Наш публицист-историк И. Бунаков («Пути России») на основании новейших исторических данных утверждает, что и битвы собственно никакой не было – татары повернули и ушли сами по себе, не желая слишком далеко зарываться на запад. Вероятно, что точка зрения Бунакова грешит излишним патриотизмом. Во всяком случае, Европу татарам не удалось застигнуть врасплох, там успели приготовиться, татары были ослаблены десятками кровопролитных сражений на Руси, и надо полагать, что леса и горы Карпат и Судетов показались не очень привлекательными степным всадникам азиатских равнин. Во всяком случае, в Европу татары не дорвались, а Россия вошла в состав Улуса Джучи, или Золотой Орды.

Обстановка этого более чем трехсотлетнего ига хорошо известна. Все и сразу пошло ко всем чертям: начинавшая снова налаживаться централизованная и великодержавная государственность (Андрей и Всеволод), снова начинавшая цвести культура («Слово о Полку Игореве», «Слово Даниила Заточника», «Печерский Патерик»), снова начинавшее развиваться строительство (Дмитриевский собор во Владимире, церковь Покрова-на-Нерли, церковь Спаса-Нередицы в Новгороде), – над страной повис трехвековой кровавый, туман, «кровь и грязь татарского ига», как выражался Карл Маркс. В этой крови и грязи лет на триста утонула естественная эволюция русской государственности и русской культуры.

Некоторые наши историки (в особенности Пыпин) горько жаловались на неблагодарность Европы, которая, де, забыла, как мы шесть веков подряд собственной грудью отстаивали ее от азиатской степи. Эти жалобы несколько наивны: во-первых, в политике, к сожалению, благодарности не бывает и, во-вторых, в борьбе против Азии мы отстаивали самих себя, а вовсе не Европу, до которой ни князьям, ни смердам ровно никакого дела не было. Не совсем правильна также параллель между татарским завоеванием России и арабским завоеванием Испании: арабы принесли в Испанию гораздо более высокую культуру, чем та, которая была у самих испанцев. Не забудем, что всякая классическая культура древности была принесена в германскую Европу именно арабами – очень кружным путем, через остатки империи Александра Македонского. Власть арабов не была властью дикаря, снабженного более чем современной, по тем временам, китайской техникой и администрацией, дикаря, который, опираясь на эту технику, вырезывал поголовно целые города. Это была власть очень высокой и очень утонченной культуры, которая принесла тогдашним дикарям Иберии – вестготам – и зодчество (Альгамбра), и науку (математика и философия), и медицину и литературу, и, что, может быть, главное, – то уважение к культуре, которое арабы вынесли из Багдада. Гарун Аль-Рашид в свое время предлагал византийскому императору сто пудов золота и вечный мир в обмен за командировку в Багдад на лекции греческого философа Леона: философия и по сей день не котируется так высоко. Кордоба, Гранада, Севилья, Толедо были построены арабами, а Кордобский университет с его 400 000 (четыреста тысяч) свитков был лучшим в Европе.

Иностранное завоевание всегда тяжело, но, согласитесь сами, что арабское завоевание Испании – это все-таки не Батый и не Мамай, после которых действительно «трава не росла». Татарское иго было сплошной «кровью и грязью», сплошным разорением страны, беспросветным кровавым туманом, на триста лет остановившим почти