его где-то!

Константинов закурил. Немец завистливо посмотрел на него, рука его инстинктивно потянулась к карману брюк, но замерла на полпути.

— Раухен зи! — кивнул Тужлов, не отводя взгляда от рук пленного.

Тот поспешно достал из кармана изящный блестящий портсигар. И тотчас же старшему лейтенанту вспомнилось: мост, полосатый шлагбаум, разговорчивый граничар, предлагающий закурить… Нет, ошибки быть не могло!

— Вот и свиделись еще раз, господин Карамонкин, — Тужлов произнес эту фразу подчеркнуто громко, и пленный вздрогнул, услышав свою фамилию. — И вы снова в новом мундире. Будем надеяться, это последний в вашей карьере!

— Не радуйтесь, Тужлов, вы ненамного меня переживете. У них силища, а вас жалкая горстка. — Пленный уже поборол минутную растерянность.

— Что же вы ничего не можете поделать с этой горсткой?

Карамонкин промолчал.

— А на силу тоже найдется сила. Не беспокойтесь, Карамонкин, — продолжал начальник заставы. — У нас вон какая страна! До самого Тихого океана!

— Доставьте меня в штаб. Я должен сделать важное сообщение. — Пленный с вызовом посмотрел на Тужлова.

— Люди вашего сорта почему-то вспоминают о долге лишь тогда, когда им нужно спасать свою шкуру.

— Я не перед вами в долгу — перед Россией! — Карамонкин явно переигрывал.

— Не валяйте дурака, Карамонкин, в штаб мы вас все равно доставим. Скажите лучше, что с нашим товарищем? Жив он?

В блокгаузе воцарилась напряженная тишина. На заставе тяжело переживали трагедию Аркадия Хомова, и его судьба глубоко волновала каждого.

— Он в сигуранце. Его допрашивают офицеры гестапо. — Карамонкин опустил голову, давая понять, что сказал все.

— Уведите! — приказал Тужлов.

Ворона молча указал Карамонкину на дверь и угрожающе выставил перед собой штык. Пленный забеспокоился, боязливо косясь на внушительную фигуру ефрейтора. В дверях произошла заминка.

— Ефрейтор Ворона, за сохранность пленного отвечаете головой! — добавил Тужлов.

— По́нято, — ответил Семен.

В траншее их уже поджидал Курочкин.

— Ну-ка, погоди, Семен, трошки. Пусть этот гад ответит мне, что они сделали с Вероникой! — кивнул он на пленного.

Ворона послушно остановился, но его штык на всякий случай загородил Карамонкина от станкового пулеметчика. За этим штыком тот почувствовал себя в безопасности, ответил развязно:

— Вероника? А-а, Вероника! Жива, жива твоя пастушка, мой молодой Дафнис… Но лучше б ей утонуть сразу… Гестапо!..

Курочкин молча повернулся и понуро побрел прочь.

— Ну ты, хамло, замры, а то я не розумию твого гумору! — пригрозил Ворона предателю.

ЗАТИШЬЕ

Враг еще дважды бросался в отчаянные атаки, и к одиннадцати часам наступило затишье.

Пользуясь паузой, Тужлов и Константинов решили в первую очередь хоть как-то привести в порядок опорный пункт. Вооружившись лопатами, пограничники тут же принялись за расчистку траншей и ходов сообщения. Старшина получил задание очистить один из трех колодцев и добыть воду. Надо было напоить и накормить уставших от непрерывных атак людей, оказать помощь раненым, похоронить убитых. Формально командование заставой перешло к Константинову, как старшему по должности, но по-прежнему все приказы и распоряжения шли через Тужлова, и Константинов не противился этому. Он понимал: Тужлов лучше знает людей, заставу, да и люди уже привыкли ему верить, они вынесли вместе самое тяжкое — первый удар. Этот вопрос не обсуждался, не утрясался, он решился сам собой. Значительно важнее было то, что теперь в каждом из трех дзотов опорного пункта есть командир.

Связи с комендатурой по-прежнему не было. Когда подойдут регулярные части Красной Армии, где сейчас фронт, какая обстановка — все это пока оставалось неизвестным.

Более или менее прояснилась картина у Юрасова. Почти одновременно с нападением на «Береговую крепость» противник форсировал Прут по обе стороны железнодорожного моста, и, зажатый с флангов двумя ротами, маленький гарнизон Юрасова вынужден был отойти вдоль железнодорожной насыпи на триста — четыреста метров. Мост оказался в руках противника. Создалась угроза обхода заставы с фланга и тыла. Учитывая это, Тужлов и Константинов выделили в помощь Мелешко боевое охранение во главе с сержантом Федотовым. Чтобы усилить левый фланг опорного пункта, лейтенанту Дутову в дзот-2 был передан станковый пулемет и отделение резервной заставы.

Пока командиры совещались в дзоте-3, в траншеях и ходах сообщения опорного пункта кипела работа. Между дзотами 1-м и 3-м траншею расчищали пограничники из отделений Михалькова и Шеина. Все подначивали Петрунина, долговязого нескладного парня. В свое время Петрунин страшно недолюбливал самоокапывание и занимался инженерной подготовкой спустя рукава. Теперь же он работал за милую душу, только лопата в руках мелькала.

— Что, Петруша, засвербило в пятках? — донимал его Семен Ворона.

— Ладно, ладно, Ворона, смотри не проворонь своего белогвардейчика. Голова-то, она одна!

— Нет, Петруша, что ни говори, ты все-таки невежда в военном деле, — не унимался Ворона. — Ну кто ж так землю высоко швыряет!

— А что?

— Ты же выдаешь наше местонахождение!

И, точно в подтверждение этих слов, над их головами по брустверу чиркнули две пули.

— Ну, ось, шо я казав тоби, дурья голова! — разозлился Ворона.

— Ладно, повар, дай мне свою винтовку. Посмотрим теперь на твое умение беречь оружие в бою, — парировал этот выпад Петрунин.

— Надо, Петруша, любить свое оружие и умело владеть им. — Семен спрятал винтовку за спину и кивнул Петрунину на его карабин.

— Повар, а ты, оказывается, величайший невежда в военном деле!

— Это почему же?

— Кто же стреляет из карабина на такое расстояние?

Ворона молча протянул Петрунину свою винтовку.

Цель отыскалась не сразу. Наконец во второй линии окопов, на том берегу, Петрунин заметил фашистского снайпера. Тот, почти не маскируясь, вел прицельный огонь по нашим позициям. Петрунин тщательно прицелился и, задержав дыхание, плавно нажал на спуск. Фашист неестественно дернулся и исчез в окопе.

— Повару хвала! Оружие хорошее, содержится отлично. — Петрунин протянул винтовку Вороне. — Но лучше б, Семен, ты нас чем-нибудь накормил! Умираю с голодухи!

— На от погрызы, дитятко! — И Ворона под общий смех протянул Петрунину початок молодой кукурузы.

В окоп точно снег на голову свалился Мусорин. В руках у него была гармонь начальника заставы. Все знали, что Андрей снова ходил на развалины искать Кайгородова, и теперь молча уставились на гармонь.

— Ну что? — спросил Михальков.

— Вот, гармонь нашел.

С виду гармонь казалась совершенно целехонькой и опрятной, точно с прилавка магазина. И было что-то противоестественное в том, что она уцелела, а человека нет, даже следов его не сыскать.

Сзади по траншее неслышно подошел Тужлов. Заметив старшего лейтенанта, Мусорин молча протянул ему гармонь. Тужлов ощутил в руках приятную тяжесть инструмента, перекинул ремень через плечо и осторожно растянул мехи. Гармонь издала жалобный свистящий звук — в двух местах ее продырявили осколочные попадания. Еще вчера звучал ее ясный переливчатый голос в