– Р-раз! – кричал Лайм греебцам. – Р-раз! Р-раз!

И он был очень хмур. Накануне вечером, за ужином, я рассказал ему о Владивладе, о его бороде и о бунте. Но Лайма это ничуть не обеспокоило. Он так сказал:

– Ну что ж! Такое и у нас часто случается. А много у него мечей?

– Три сотни.

– О, это хорошо! – воскликнул Лайм. – Потому что, если честно признаться, я уже сильно соскучился по настоящему ратному делу.

Но я сказал:

– И еще в городе три тысячи.

Тогда Лайм покачал головой и сказал:

– Это уже весьма нешуточно! Так что, я думаю, завтра нам надо будет приготовиться к тяжелому испытанию.

Я продолжал:

– Но и это не все. Хуже всего то, что ярл Владивлад, насколько мне известно, знается со злыми силами. Правда, пока был жив Хальдер, Владивлад не решался прибегать к их помощи, по крайней мере, против нас. А вот теперь, когда Хальдер ушел, я очень опасаюсь, что, встретив одного меня, Владивлад не удержится, призовет к себе на помощь какое-нибудь могущественное колдовство – и тогда наша битва может стать очень и очень неравной.

– О! – сказал на это Лайм. – Вот тут мне нужно будет крепко подумать!

И больше он уже ничего не говорил мне ни накануне вечером, ни теперь, уже на следующее утро, когда мы подходили к Уллину. И с другими он тоже молчал. Только выкрикивает свои команды гребцам, и это все. А я смотрел на него и думал, что он очень скрытный. А еще я вспоминал слова Сьюгред о том, что у него, как и у Владивлада, тоже есть колдовство, которое он прячет за пазухой на ремешке, в стеклянном пузырьке. Что ж, думал я тогда об этом, вполне может быть и такое, что у Лайма и действительно есть какое-то колдовство. Но это его дело! Поэтому я тоже ничего не говорил, а сидел на своем обычном месте и молчал, смотрел на Сьюгред и смотрел по берегам – зорко смотрел! – и думал. А думал я тогда вот о чем: о том, что Сьюгред могла остаться у себя в Счастливом Фьорде и выйти замуж, и рожать детей, и Винн всегда заступался бы за нее. И так оно и было бы! Но тут явился я и увез ее оттуда, из ее дома. А в свой дом еще не привез. И получается, что Винн уже отступился от нее, а Хрт ее еще не принял. И поэтому, если сегодня случится такая битва, что мы в ней все погибнем, то меня после этого сожгут на жертвенном костре и я попаду в нашу желанную страну. А Лайм и остальные мои люди будут подняты на Шапку Мира. А что будет со Сьюгред? Неужели ее душа тогда будет обречена на вечное скитание между жизнью и смертью?! Вот о чем я должен ни на миг не забывать, думал я, глядя на Сьюгред. И поэтому, думал я дальше, когда я встречу Владивлада, я должен буду помнить, что я не один, что со мной женщина, моя жена, мать моих будущих детей! Хрт, Макья, не оставьте их! И если возможно такое, что я самим собой, своей честью, своим именем могу за них пожертвовать, то я готов! И, в знак того, что это не пустые мысли, я тут же скрестил пальцы на правой руке! И, про себя, еще раз повторил, что я готов на всё, даже на то, чего я не могу себя представить! Вот о чем думал я тогда и вот какие я тогда давал клятвы. Однако, можете не сомневаться, что все эти мои тревожные мысли были спрятаны во мне очень и очень глубоко, а внешне я оставался совершенно спокойным. Да я и был тогда уже совершенно спокойным и уверенным в себе. А что, думал я, а чего мне волноваться?! У меня есть крепкий корабль, а на нем надежные воины, и есть при мне верный, неоднократно испытанный меч. Также есть у меня и враги – много врагов, и это хорошо. Хальдер говаривал: «Когда ты остаешься без врагов, значит, у тебя уже совсем ничего не осталось!». Так и Заступник Хрт только тогда и почувствовал себя настоящим мужчиной, когда он наконец обрел себе врага – Чурыка. А у меня есть Владивлад, Нечиппа, Верослав, Гурволод, Стрилейф, Миролав…

И я бы тогда насчитал их еще не меньше десятка, но тут меня окликнул Лайм и указал рукой вперед. Я посмотрел туда, и уже достаточно недалеко от нас, на левом берегу, увидел Уллин! Я встал и закричал:

– Хей! Навались! Хей! Хей!

И мы пошли еще быстрей. Град Уллин и действительно довольно грязный, нищий город. И стены там низкие, старые, наполовину уже сгнившие. И ров зарос тиной. И вал сильно обсыпался, а частокол на нем покосился. Но уллинцы – народ очень упрямый, поэтому воевать с ними всегда весьма накладно и хлопотно. И ярл у них колдун, сын колдуна, даже его собственные люди его всегда опасались. И вообще, еще никто ничего хорошего от него никогда не видел. Вот почему, когда мы в первый раз взяли Уллин, Хальдер сказал:

– В костер его, плешивого!

А я сказал:

– Нет, пусть живет.

А Хальдер закричал:

– Он и тебя уже околдовал!

А я на это ответил…

Но только теперь вспоминать об этом будет совсем не ко времени. Поэтому я продолжаю. Итак, мы подходили к Уллину. Мы были уже достаточно близко, и уже хорошо было видно, что уллинская дружина стоит на берегу. То есть, они уже изготовились к битве. И уже даже Владивлад вышел вперед. Я тогда еще сильнее присмотрелся…

И увидел, что шапка на нем высокая, соболья. И плащ на нем тоже богатый – он был из красного руммалийского бархата и подбит горностаем. Были на нем и тяжелые, золотые ярльские бармы. И, конечно, был у него у пояса его знаменитый, даже колдовской, как говорили многие, меч. Этот меч был у него особо, против солнца крученый, а после два раза закален в отваре ядовитых трав, и поэтому раны от него не заживали, а гноились и, если кто не знал от них противоядия, то после очень быстро умирал, пусть даже он был этим мечом только едва оцарапан. Вот каков был этот уллинский ярл Владивлад – настоящий колдун! Ну а отец его, тот, как рассказывали старые люди, был еще страшней и коварней. И поэтому умирал он очень тяжело, полгода мучался, и только уже после Владивлад, как это они называли, ему пособил. А как он пособил, об этом болтали разное…

Ну и болтали! А Хальдер всего этого, всей этой болтовни, терпеть не мог! Он говорил, что мало ли кто о чем что болтает! Рабы, он говорил, всегда горазды очернять своих господ, рабам верить нельзя! И поэтому мы, господа, тут же всегда добавлял он, мы хоть и грыземся между собой, но если что, должны стоять один за другого горой. Вот о чем я тогда вспомнил, глядя на поджидавшего меня на берегу Владивлада. И еще я подумал: вот только господин ли я? И усмехнулся, потому что вдруг почему-то подумал, что я об этом очень и очень скоро всё узнаю!

И я ведь почти не ошибся! Но это, конечно, случилось не сразу. Вначале мы причалили и начали сходить на берег. А уллинцы стояли, не трогаясь с места. Тогда мы пошли к ним вверх по холму. Первым шел я, рядом со мной Сьюгред, а уже следом Лайм и прочие. Мы поднимались, а они стояли. Их было триста, а нас было сорок. А еще их было в городе не меньше трех тысяч. И они все были на верху, а мы поднимались по достаточно крутому склону. И каждый из нас знал, что это значит. Правда, все мы были в двойных кольчугах, и наши мечи были длинней, и наши щиты и легче и выше. Но нас было всего сорок! Но мы поднимались очень плотным строем! И я все время смотрел на Владивлада, прямо ему в глаза. А он смотрел на меня. Глаза его были пустые и совсем ничего не выражали, я не знал, о чем он думает и что нам готовит. И вот мы уже совсем поднялись и даже остановились, потому что идти дальше было уже просто некуда – дальше нужно было начинать сражаться…