– Встань на путь солнца, Александр! – сказала Риши и первой протянула мне руку.

Но руку я отверг – совершенно стихийно, надо сказать. Тут словно бы какая-то сила толкнула меня вперед. И я… заключил Риши в крепкие объятия. В дружеские объятия, разумеется.

– Как я рад тебя видеть! Ужасно рад! – повторял я, скалясь во все тридцать два зуба. Я вовсе не кривил душой ради вежливости – эмоциональный подъем был налицо. – Вот уж не чаял тебя тут встретить! Какими судьбами?!

– Я тоже совсем не ожидала… Иначе… – Риши засмущалась и опустила глаза.

– Иначе что?

– Иначе я…. Я бы подождала, пока Исса пройдет контроль, – наконец нашлась она. – И только потом вышла… Ты не думай – я не стала бы испытывать твою вежливость, если б знала!

– При чем тут вежливость? – пожал плечами я. – Так что, выходит, Исса тебе не сказала, зачем летит в Хосров?

– Нет.

– Гм… Я думал, вы подруги…

– Были подруги. То есть мы и сейчас подруги. Но уже не такие близкие, – объяснила Риши. – В последнее время мне трудно дружить с Иссой, как раньше, понимаешь? И не потому, что она плохая, а я – хорошая… Здесь другие причины… Ты должен понять.

Тут уже пришла моя очередь опускать глаза.

Я не был готов вести такие откровенные разговоры о личном прямо перед встречей с невестой. И все же каким-то странным образом мне все это нравилось.

Более того, я чувствовал, что если б не Исса, я с удовольствием провел бы с Риши несколько часов в хорошем ресторанчике, посасывая «Заратуштру» и обсуждая всякую ерунду. Не знаю уж что, но было в Риши что-то располагающее, проникновенное. И это «что-то» никак не было связано со «сперматоксикозом» и «женитьбой». Скорее, все это имело отношение к душе – вечной и нетленной, к той самой, про которую писали великие поэты.

– Я слышала, вы подали заявление в Комитет по Делам Личности? – спросила Риши. Ее голос предательски дрогнул на слове «заявление».

– Подали, – кивнул я. – Даже не знаю… Все это произошло так быстро. Я просто не успел опомниться!

– Иногда хватает нескольких секунд для того, чтобы узнать свою любовь, – серьезно сказала Риши и посмотрела мне прямо в глаза.

Получилось ужасно двусмысленно.

С одной стороны, она наверняка всего лишь хотела вежливо ободрить меня. Мол, быстро – это не беда, в делах амурных скорости другие. Но мне в словах Риши вдруг послышался совершенно другой смысл. Мне явственно вспомнилось то утро в «Чахре». И ее нежданное признание, сделанное при полном и бесповоротном отсутствии взаимности с моей стороны. Признание, которое больно укололо меня в самое чувствительное место моей души. Пусть на секунду, но укололо.

Видимо, я слишком долго молчал. Риши враз поймала мою мыслительную волну и застеснялась еще больше. Выходило, что ее слова можно расценивать как низкую женскую провокацию: вот, я по-прежнему тебя люблю, а ты такой бездушный. Но ведь Риши Ар – офицер Конкордии. Разве офицеры занимаются низкими женскими провокациями?

– Знаешь, – вдруг сказала она, и я имел удовольствие наблюдать, как ее смуглые щеки затапливает румянец. – Пользуясь случаем, я хотела извиниться перед тобой за тот… инцидент… на море.

– Почему извиниться? Ведь ты не сделала мне ничего плохого! За что же извиняться? – мягко возразил я. – Это прозвучит, наверное, не очень красиво, даже эгоистично как-то прозвучит… Но мне было лестно… приятно…

– Все равно прости, – замотала головой Риши. – Это было так некстати! Я много думала об этом. И мне было стыдно…

– Да брось, Иришка, брось! Мы же друзья. Помнишь, ты говорила, что мы – друзья? – сказал я и ободряюще потрепал ее по плечу.

– Это ты говорил. Ты…

Риши закусила губу и уставилась в белый мраморный пол зала ожидания – разводы на мраморе считала?

Я с ужасом осознал, что, кажется, переборщил со своим показным оптимизмом. И со своим дружеским участием. Какой из меня психолог? Из робота-уборщика и то вышел бы лучший – при соответствующей коррекции программного обеспечения.

Вот разревется сейчас Риши в три ручья и объясняйся потом перед Иссой, которая может в любой момент к нашему обществу присоединиться. Враки всякие придумывай, чтобы для ревности и всяких вопросов с подковырками повода не давать…

В общем, требовалось экстренное вмешательство. Но какое?

Если бы мой стаканчик не заклинило в автомате, можно было бы предложить Риши растворимого кофе. Если бы в зале ожидания можно было курить – я галантно поднес бы ей пачку сигарет и призывно хрустнул зажигалкой. А когда она сказала бы, что не курит и мне не советует, я поругал бы себя за рассеянность. В любом случае это было бы что-то. А так все мои мысли – и все ее мысли – крутились вокруг той прощальной «сцены у фонтана».

И тут меня осенило.

– А знаешь, Иришка, ведь Коля Самохвальский тоже приехал со мной! Представляешь?

– Николай? – наморщила свой высокий лоб Риши, словно что-то припоминая. – Николай здесь?

– Ну да. Мы приехали сюда в составе делегации от нашей Северной Военно-Космической Академии.

– Вот это да! Какая новость! – вяло обрадовалась Риши. – Коля такой образованный…

– Думаю, он будет ужасно рад тебя видеть! Хочешь, я дам тебе его телефон в гостинице «Эстеглаль»?

– Ну… Давай. А впрочем, у меня едва ли будет время, я ведь всего на сутки… – пробормотала Риши и снова скисла.

Я занервничал. Ну что делать, что? Покосился на заветные двери – к счастью, они по-прежнему были закрыты. Господи, ведь с такими делами я могу запросто проморгать Иссу. Вот это будет номер!

Впрочем, как я ни тщился, а выпроводить Риши и вернуться на свой наблюдательный пункт я никак не мог. Просто не мог. И дело тут было не в вежливости и не в сострадании к несчастно влюбившимся. А в чем-то совсем другом. В чем? Нет, на этот вопрос я ни тогда, ни сейчас не ответил бы.

– Послушай, у тебя сигареты есть? – вдруг спросила Риши и наши взгляды снова встретились.

В ее глазах больше не было слезливой поволоки. Они снова стали ясными и лучистыми – ей все-таки хватило самообладания не расплакаться. Я украдкой вздохнул с облегчением.

– Сигареты есть. Постой, ты разве куришь? – удивился я.

– С недавних пор – да. Нервы успокаивает.

Я искательно похлопал себя по карманам и вскоре извлек на свет Божий пачку «Явы-200». Открыл. Она взяла сигарету, по неловкости тотчас же сломала ее, вытянула другую и типично клонским жестом (у «встанек» вообще-то миллион значимых жестов – они умеют говорить мало) потребовала огня.

– Постой, Иришка, но мы же в зале ожидания! Тут везде таблички – курить категорически запрещено! И штрафы немереные! – счел своим долгом напомнить я.

– Это им, – Риши с пренебрежением указала на толпу встречающих, – курить запрещено. А мне можно.