— Да, конечно, будет здорово, — ответил Фьоре по-английски, а затем попытался перевести свои слова на китайский.

Очевидно, Ло его понял, потому что снова поклонился и кивнул, а затем, передав Бобби перчатку, отправился восвояси.

Довольный тем, как прошел день, Фьоре поспешил домой. Он даже начал насвистывать веселый мотивчик, но вскоре замолчал — прохожий китаец наградил его весьма многозначительным взглядом. С точки зрения Фьоре китайская музыка напоминала визг кота, которому прищемили хвост — точнее, нескольких котов, вопящих вразнобой. Местные жители, похоже, точно так же относились к песенкам Бобби. Поскольку китайцев было много, а он — один, Бобби решил помолчать.

Когда Бобби открыл дверь в хижину, выделенную им с Лю Хань ящерами, он почувствовал приятный аромат. Лю Хань готовила что-то очень вкусное. А с гарниром из незнакомых полусырых овощей придется смириться.

— Пахнет хорошо, — сказал он и выразительно кашлянул.

Лю Хань подняла голову от кастрюли очень необычной формы, в которой что-то варилось. Фьоре диковинная посудина напоминала остроконечные шляпы китайцев.

Лю Хань наклонила кастрюлю, чтобы показать ему большие куски курицы.

— С пятью специями, — сообщила она.

Бобби кивнул и улыбнулся. Он не знал, о каких пяти специях идет речь, но уже успел выяснить, что с ними еда получается просто превосходной.

После ужина он отдал Лю Хань деньги, которые Ло заплатил ему за обучение.

— У него есть знакомые, которые, наверное, тоже захотят тренироваться, — сказал он Лю Хань. — Если все станут платить, как он, у нас не будет никаких проблем с едой.

Он сказал это сначала по-английски, а потом прибавил несколько китайских слов и выражений из языка ящеров, чтобы убедиться в том, что Лю Хань его поняла. Разговаривая друг с другом, они использовали все три языка и постепенно запоминали все больше и больше новых слов.

— Если они будут платить серебром, как Ло, я стану очень толстой, даже и без ребенка, — сказал Лю Хань.

Ее беременность стала заметной, тонкое хлопчатобумажное платье, которое совсем недавно казалось, слишком широким, плотно обтягивало живот.

— Для меня ты все равно красавица, дорогая, — сказал Бобби, и Лю Хань улыбнулась.

То, что он, несмотря на беременность, продолжал ее хотеть, удивило Лю Хань, как, впрочем, и самого Бобби. Довольно скоро выяснилось, что его совершенно не беспокоит ее большой живот. Просто теперь им приходилось заниматься любовью в других позах, что значительно расширяло горизонты и очень нравилось Бобби.

После таких мыслей ему тут же захотелось заняться делом. Лю Хань готовила так, что после еды не возникало ощущения, будто ты проглотил наковальню. Если ты переел, то теряешь интерес ко всему остальному.

Бобби уже собрался сходить за одеялами, когда кто-то постучал в дверь. Он поморщился. Лю фыркнула, кажется, она поняла, какие он вынашивал планы.

— Кто бы не явился, я от них быстро избавлюсь, — пообещал он и поднялся на ноги.

Но, открыв дверь, он увидел Ло, за спиной которого стояло еще несколько человек.

«Пришли по делу», — подумал Бобби и пригласил гостей войти.

Дела есть дела, а Лю Хань все равно никуда не денется. Посетители ведь уйдут когда-нибудь домой. А пока она побудет хозяйкой и переводчицей. Лю предложила всем чай. Фьоре по-прежнему скучал по кофе, крепкому, со сливками и сахаром, но признавал, что чай тоже весьма приятный напиток.

Тот, кто шел последним, закрыл за собой дверь. Ло и его друзья — всего шестеро — разместились в крошечной хижине. Они вели себя вежливо и сидели тихо, но чем внимательнее Фьоре на них смотрел, тем больше жалел, что впустил в дом всех одновременно. Молодые, крепкие парни, молчаливые и, очевидно, более дисциплинированные, чем остальные китайцы, жившие в лагере. Бобби изо всех сил старался не поглядывать в угол, где он оставил свою биту, но постоянно вставал так, чтобы в случае необходимости успеть до нее добраться.

Он знал про налеты и ограбления. Его дядя Джузеппе, булочник, некоторое время платил деньги за то, чтобы иметь возможность приходить на работу с целыми, а не переломанными руками. Бобби Фьоре твердо решил, что не позволит кучке китайцев себя запугать. Сегодня они могут сделать с ним все, что пожелают, завтра он напустит на них ящеров.

И тут он сообразил, что присутствующие ему не представились, если не считать Ло, причем почти наверняка тот сообщил ему лишь часть своего настоящего Имени. А остальные… сможет ли он их узнать, увидев снова? Вполне возможно. Или нет?

Тогда Бобби решил схватить быка за рога и спросил:

— Чем я могу быть вам полезен, ребята? Хотите научиться правильно бросать разные предметы, верно? — Он продемонстрировал, что имеет в виду.

— Да, мы хотим научиться бросать разные предметы, — ответил Ло с помощью Лю Хань. А затем задал свой вопрос: — Ты и твоя женщина являетесь слугами и сторожевыми псами маленьких чешуйчатых дьяволов, или вы их пленники?

Бобби и Лю Хань переглянулись. Бобби, конечно, собирался прибегнуть к помощи ящеров в случае, если его незваные гости окажутся бандитами, но на их вопрос имелся только один ответ.

— Мы пленники, — сказал он и показал, как заключенный цепляется руками за решетку своей камеры.

Ло, а вслед за ним и парочка его приятелей заулыбались. Остальные просто сидели и молча наблюдали за происходящим.

— В таком случае, вы наверняка готовы помочь угнетенным крестьянам и рабочим сразиться за свою свободу.

Перевод Лю Хань получился совсем не таким гладким. Фьоре чуть склонил голову набок. Разъезжая по маленьким американским городкам, умирающим во времена Депрессии, он нередко видел, как какой-нибудь парень забирался на груду коробок на углу крошечной улицы и принимался разглагольствовать примерно в таком же духе. Он ткнул пальцем в Ло.

— Ты красный, вот ты кто… Коммунист, большевик.

Лю Хань не узнала ни одного из английских (и русских) слов. Она смотрела на него, удивленно разведя руки в стороны, не в силах понять, как же ей перевести его речь. Однако Ло кивнул с серьезным видом, словно хотел сообщить Бобби Фьоре, что тот оказался умнее, чем китаец предполагал. Затем он обратился к Лю Хань, объясняя ей, что произошло.

Она не вскрикнула — как на ее месте поступило бы большинство американок — только кивнула и попыталась что-то сказать Бобби, но тут же замолчала, сообразив, что он и сам догадался.

— Они не плохие, — проговорила Лю Хань. — Сражаются с японцами больше, чем гоминдан.

— Хорошо, — сказал Бобби. — Конечно, красные воевали на одной с нами стороне до того, как прилетели ящеры. Все хотят вышвырнуть отсюда мерзких тварей, причем, чем скорее, тем лучше. Но что коммунистам нужно от меня?

Ло ничего не ответил, по крайней мере, не словами. Вместо этого он толкнул в бок одного из своих товарищей. Молодой человек засунул руку под рубашку и вытащил гранату. Тоже, молча. Просто держал ее на ладони.