твердость и непоколебимость Василия, архиепископа Каппадокийской области, Валент предварительно послал для объяснений с Василием префекта Модеста. В высшей степени характерно это объяснение Василия с Модестом; оно весьма рельефно представляет нам личность архиепископа Кесарийского. Вот каким образом рассказывает об этом эпизоде из жизни Василия св. Григорий Богослов: «Когда Василий явился к Модесту, тогда этот последний прямо встретил его следующим вопросом: „Для чего тебе с дерзостью хочется противиться такому могуществу и одному из всех оставаться упорным?“ Доблестный муж возразил: „В чем и какая моя дерзость?“ — „В том, — говорит первый, — что не держишься одной веры с царем, когда все другие склонились и уступили“. — „Не сего требует царь мой, — отвечает Василий. — Не могу поклониться твари, будучи сам Божия тварь и имея повеление быть богом“. — „Но что же мы, по твоему мнению? — спросил правитель. — Или ничего не значим мы, повелевающие это? Почему неважно для тебя присоединиться к нам и быть с нами в общении?“ — „Вы правители, — отвечает Василий, — и не отрицаю, что правители знаменитые, однако же не выше Бога. И для меня важно быть в общении с вами; впрочем, не важнее, чем быть в общении со всяким другим из подчиненных вам; потому что христианство определяется не достоинством лиц, а верою“. Тогда правитель пришел в волнение, сильнее вскипел гневом, встал со своего места и начал говорить с Василием суровее прежнего. „Что же, — сказал он, — разве не боишься ты власти?“ — „Нет, что ни будет и чего ни потерплю“. — „Даже хотя бы потерпел ты и одно из многого, что состоит в моей воле?“ — „Что же такое? Объясни мне это“. — „Отнятие имущества, изгнание, истязание, смерть“. — „Ежели можешь, угрожай иным; а это нимало нас не трогает“. — „Как же это и почему?“ — спросил правитель. „Потому, — отвечает Василий, — что не подлежит описанию имуществ тот, кто ничего у себя не имеет, разве потребуешь от меня и этого волосяного рубища и немногих книг, в которых состоят все мои пожитки. Изгнания не знаю, потому что не связан никаким местом; и то, на котором живу теперь, не мое, и всякое, куда меня ни кинут, будет мое. Лучше же сказать, везде Божие место, где ни буду я пресельником и пришлецем (Пс. 38:13). А истязания что возьмут, когда нет у меня и тела, разве разумеешь первый удар, в котором одном ты и властен? Смерть же для меня благодетельна: она скорее препошлет Богу, для Которого живу и тружусь, для Которого большею частью себя самого я уже умер и к Которому давно поспешаю“».[821] Так кончилось это объяснение, в котором мужество Василия выразилось как нельзя более.

Когда донесли Валенту о результатах этого объяснения, он невольно возымел к великому человеку удивление. Желая сам посмотреть на эту неустрашимую личность, он в день Богоявления явился в храм со своей свитой, где Василий совершал торжественное богослужение. «Когда вошел он внутрь храма и слух его как громом поражен был начавшимся псалмопением; когда увидел он море народа, а в алтаре и близ оного не столько человеческое, сколько ангельское благолепие, и впереди всех в прямом положении стоял Василий, каким в слове Божием описывается Самуил (1 Цар. 7:10), не восклоняющийся ни телом, ни взором, ни мыслью, но пригвожденный к Богу и престолу, а окружающие его стояли в каком-то страхе и благоговении; когда, говорю, царь увидел все сие и не находил примера, к которому бы мог применить видимое, тогда пришел он в изнеможение, как человек, и взор и душа его от изумления покрываются мраком и приходят в кружение. Но сие не было еще приметным для многих. Когда же царю надобно было принести к Божественной трапезе дары, тогда никто к ним не прикасался, не зная, примет ли их Василий».[822]

Между тем, рассказывает Феодорит, «Бог ниспослал на дом Валента различные несчастия, потому что и сын его заболел и находился при дверях гроба, и жена подверглась различным недугам; тогда он понял причину сих бедствий и того божественного человека,[823] которому угрожал казнью, стал просить о посещении своего дома. Исполнителями этого царского повеления были военачальники. Пришедши в царские чертоги и видя, что сын царя находится при смерти, Василий Великий обещал возвратить его к жизни, если он сподобится Всесвятого Крещения от православных, и, сказав это, удалился. Но царь, подобно безумному Ироду, вспомнив свои клятвы,[824] приказал крестить дитя находившимся при нем сообщникам ариан, и сын его тотчас после того скончался. Раскаявшись и сообразив, что сохранение клятвы в этом случае вредно, он вошел в Божественный храм, слушал поучение Василия Великого и принес к алтарю обычные дары. Потом Василий позвал его за священную завесу,[825] где стоял сам; много говорил ему о Божественных догматах, и царь слушал слова его. При этом присутствовал некто Демосфен, царский стольник, и укорил вселенского учителя, будто он допустил варваризм. Тут божественный Василий, улыбнувшись, сказал: „Видно, и Демосфен неграмотен“. Когда же тот рассердился и начал угрожать ему, тогда великий Василий сказал: „Твое дело заботиться о приправах в похлебках, а не слушать рассуждения о Божественных догматах, потому что твои уши заграждены для этого“. Таков-то был ответ ему. Между тем царь был так восхищен этим мужем, что бедным, которые находились под его попечением, подарил прекрасные принадлежавшие ему в Кесарии земли. Таким-то образом Василий Великий избежал первого нападения со стороны Валента. Во второй свой приезд в Кесарию царь, забыв прежнее, потому что льстецы овладели его умом, стал снова убеждать Василия перейти к противникам и, не могши убедить его, приказал написать указ о его ссылке; но когда хотел он скрепить это определение подписью своей руки, то не мог начертать ни одной буквы, потому что трость сломилась. То же произошло с другой и третьей; а он все-таки хотел утвердить нечестивый свой указ, пока, наконец, не начала трястись и дрожать его рука. Тут ужас объял его душу, и он обеими руками разорвал бумагу. Таким образом Валент, возобновив нападение, еще раз обманулся в своей надежде».[826] После этого Валент уже не возобновлял своих нападений на Василия.

Не будем говорить далее о беспокойствах св. Василия, причиненных ему после раздела Кесарийской области на две части, и потом о многих его писанных и неписанных трудах, вызванных борьбою с еретиками; мы старались проследить только те факты, которые, наглядно рисуя личность Василия, объясняют нам его пастырскую и проповедническую деятельность. Для характеристики частной