он чувствует себя хорошо, когда на сотни тё вокруг нет ничего, кроме бескрайнего неба и белоснежной земли.

И потому он повел солдат обратно, как только закончилось сражение. Он остановится, когда они достигнут леса — того, что виднелся далеко впереди.

Яшамару, повинуясь его воле, оставил его, и теперь Такеши шагал один, проваливаясь по щиколотку в пушистый снег. Молниеносный шумно дышал и все норовил ткнуться теплыми губами ему в ладонь, выискивая для себя угощение.

Во внутреннем кармане куртки лежал обрывок пергамента.

«… родила тебе дочь…»

Он сжег письмо Наоми, оставив лишь этот клочок. В походах он всегда сжигал письма и никогда ничего не хранил. В этот раз он сделал исключение; оставил себе обрывки той информации, что уже была известна всей стране. Новости о появлении в клане Минамото наследника — наследницы — просочились сквозь глухие стены поместья и разошлись далеко за его пределы.

Такеши направил в поместье два десятка солдат, оторвав их от объединенного под знаменами трех кланов войска. Он запретил Масато-сану отпускать Наоми за пределы поместья и об этом же попросил ее.

С того письма прошло два месяца. Его дочери вот-вот должно было исполниться три.

Увидит ли он ее прежде, чем ей исполнится год?

Они остановились на короткий отдых под голыми ветвями деревьев и после него, оседлав коней, взяли быструю рысь, чтобы успеть вернуться в лагерь до начала снежной бури. Ее вступительные порывы настигли их под самый конец пути: мелкой, колючей крупой повалил снег, поднялся холодный, северный ветер. Снежинки кололи острыми иголками обнаженную кожу и резали глаза — стоило лишь прекратить щуриться. Последние ри они преодолевали в два раза дольше, чем могли бы.

Достигнув лагеря, продрогший и промокший, Такеши передал Молниеносного на попечение солдат и с удовольствием принял у них чашку обжигающего чая. Обмороженные пальцы неприятно покалывало, пока он шел через лагерь к палатке Фухито — ему сообщили, что утром пришли срочные вести.

Фудзивара поднялся ему навстречу, коротко обнял и протянул небольшой свиток, словно держал его в руках целый день и готовился отдать в любую минуту.

— Печать Асакура? — вслух удивился Такеши и встретился взглядом с Фухито. Тот коротко кивнул.

Дайго-сан — глава клана Асакура — писал ему как главе клана Минамото и приглашал на торжество по случаю наречения именем его первого внука. У его сына родился сын.

— На торжество приглашены представители всех великих кланов, — вслух дочитал Такеши и хмыкнул. Слово «всех» Дайго-сан подчеркнул. — Написал бы проще: Тайра тоже будут.

— Вдруг за время плена ты забыл все великие фамилии, — Фухито усмехнулся ему в тон, но в его взгляде не было веселья. — Ты хочешь поехать, — произнес он спустя некоторое время.

Он не спрашивал, а утверждал.

— Мы неделями обсуждали, что нам не хватает сил и ресурсов для рывка, который мог бы переломить ход этого вялотекущего противостояния. И теперь получил приглашение Асакура. Это то, что нам нужно.

— Там будут Тайра. И никто не сможет поручиться, что вслед за приглашением будет заключен союз, — очень сдержанно отозвался Фудзивара.

Если недовольство Нарамаро проявлялось столь же ярко, как и его радость, то Фухито предпочитал не показывать ни того, ни другого. Но они втроем слишком долго были знакомы, чтобы Такеши не научился понимать их даже без слов. Как и они его.

— Ты против, — Минамото также не спрашивал.

— Да, — без обиняков подтвердил Фухито. — Там будут Тайра.

— Дайго-сан обещает поднять оружие против любого клана, чей представитель нарушит перемирие на его земле, — Такеши пожал плечами, вновь пробежавшись взглядом по тексту приглашения.

— У них нет чести. Им ничто не помешает нарушить законы гостеприимства, — Фудзивара стоял на своем.

— Я знаю, — с некоторым раздражением ответил Такеши. — Я хочу предложить Дайго-сану заключить союз: его внук и моя дочь. Другого случая нам не представится.

— Я знаю, — Фухито отвернулся и, накинув куртку, вышел из палатки на воздух. Такеши поднялся за ним следом. — Когда тебя взяли в плен, с нами был Кенджи-сама. Если что-то случится в этот раз, наш альянс распадется. Останется только Нарамаро.

Фудзивара стоял к нему спиной, и Такеши мог видеть лишь его длинные распущенные волосы. Теперь он знал, как Фухито навлек на себя позор. Знал и о том, что формально солдаты клана Фудзивара подчинялись только Сатоки-сану, и о том, как его старый друг намеревается искупить свою вину.

Он прав: их союз, начало которому положили отцы их отцов, распадется, если с Такеши что-нибудь случится. Некому будет стать на его место, и сотни самураев останутся без господина.

— Я еду, Фухито, — подытожил Минамото и отправился на поиски Яшамару.

Своего советника он увидел подле одного из костров. Он накладывал повязку на левую руку Мамору и что-то негромко втолковывал сыну. Услышав его шаги, оба поднялись, но Такеши махнул им рукой и опустился на бревно напротив по другую сторону костра. Мальчишка потупил взгляд и неосознанно дернул к себе руку: кажется, ему сделалось стыдно за повязку на пустяковой — он думал, так считал Такеши — ране.

— Оставь нас.

Когда Мамору, повинуясь его приказу, ушел, Минамото протянул Яшамару послание от Асакура. Губы его советника беззвучно шевелились при чтении.

— Вы примете приглашение?

Когда Такеши кивнул, мужчина нахмурился, но возражать не посмел.

— А Наоми-сан?..

В письме говорилось — глава клана с семьей.

— Ты привезешь ее ко мне, — просто сказал Такеши.

— Тайра будут этого ждать.

Минамото недовольно скривился. Кажется, мужчины из его ближайшего окружения сговорились: все как один сообщали ему сегодня очевидные вещи, о которых он был осведомлен и без их замечаний.

— Я не предлагал тебе везти мою жену в открытой рикше и трубить об этом по всем деревням, — его недовольство просочилось в ядовитом замечании, и Яшамару, спохватившись, склонил голову. — Прием состоится через две с половиной недели. Достаточно времени, чтобы проработать план.

Некоторое время они молчали: оба задумчиво смотрели на огонь; на языки оранжевого пламени, что лизали выгоревшие дочерна бревна. Искры разлетались вокруг костра и с шипением затухали в снегу.

— В нише токонома в спальне отца стоит шкатулка с украшениями моей матери, — негромко заговорил Такеши, встретившись взглядом с Яшамару. — Привези мне ее хираути из кости журавля* и каноко-домэ с семью сокровищами*.

Яшамару не пришлось уточнять, о каких именно хираути и каноко-дэму говорит его господин. Среди множества украшений ему несложно будет найти названные: те, что из поколения в поколение передавались в клане Минамото матерью наследника его жене. Изготовление каждого из них в свое время было оплачено чистым золотом и серебром,