хотел начинать наше знакомство с ссоры. Ну к чему, милорд? Мы взрослые люди. Немного не поняли….

— Больше месяца, — ледяным тоном перебил Эмрис, — я провел в компании леди Греймхау. Мы таскались от города до города, иногда останавливаясь на ночлег прямо под открытым небом. Мы ночевали в местах, которые, поверьте, пахли гораздо хуже, чем мой замок. Кормили нас временами тоже, мало сказать, несносно. И даже женщина ее положения не сочла допустимым жаловаться или, тем более, делать мне замечания по поводу моих людей!

«Интересно, почему?!» — искренне полюбопытничал Эмрис. Прежде он об этом не задумывался.

Танола, как ни странно, на этот аргумент фыркнула, отвернув лицо в сторону. Это не укрылось ни от Железного, ни от Крейга. Данворт, покостерив девку в сердцах, снова принял выпад Эмиса на себя.

— А, эрцгерцогиня Греймхау… При всем уважении, барон, вам все же не стоит опираться на ее привычки и ее мнение в подобных вопросах. Она же столько лет спала с плебеем из низов, думаю, ей уже давно нет разницы…

Эмрис остановился, как вкопанный. Сердце сначала замерло, а затем ударилось о ребра с силой валуна, выброшенного торсионным механизмом требушета в крепостные стены. Волна крови захлестнула голову, и Железный понял, что сейчас сорвался бы, если бы Крейг, заметив неладное, не перехватил его. Перепугавшись, увалень толкнул капитана в плечо.

— Барон?

«Сплетни останавливаются на мудрых людях» — припомнил Железный слова Идель, когда первый жар гнева спал, и в голове прояснилось.

О, да. Они остановятся, прямо сейчас. Даже если для этого ему придется, как он и допускал когда-то, пересчитать собеседнику кулаком зубы.

Эмрис до скрипа стиснул челюсти и медленно, чтобы всем было видно, перевел взгляд с пришлого барона на его подопечную.

— Я тоже плебей. Из низов.

Данворт снова растекся в улыбочке:

— Да ну прямо уж-таки из низов? Мы все наслышаны о вашем происхождении, милорд. Баронство — меньшее, на что должен был рассчитывать выходец из графской семьи!

— Я тоже из низов. — Эмрис был непоколебим. — Я в жизни вымесил столько грязи, что хватило бы завалить три таких замка доверху. И то, что мои люди — в том числе мои прачки! — рявкнул он, вперившись в Танолу, — вычистили здесь все, говорит только о том, что я ценю людей за их пользу. Как и император оценил меня за пользу, которую я принес!

Данворт, по лицу которого проскользнула тень утомленности, собрался что-то возразить. Однако Эмрис, не будучи уверенным, что в состоянии совладать с собой воздел руку в пресекающем жесте. Твердую широкую ладонь в черной перчатке, выдававшей его ремесло. Может, он и не вправе затыкать Данворта как барон барона, но как хозяин дома, он может делать, что пожелает!

— Крейг проводит вас в столовую, поешьте с дороги сами. После этого вами займется управляющий. Вы как раз хотели познакомиться.

Пока Данворт тратил все силы на то, чтобы сохранить радушное выражение на лице, Танола выступила вперед.

— Крайне любезно с вашей стороны предложить нам отобедать. — Несмотря на то, что и она старалась подобрать слова повежливей, Эмрис видел, что девку распирает желание плюнуть ему в лицо. — Однако по закону гостеприимства вы должны составить нам компанию.

Железный так не считал. Он и так проявил в этой встрече больше учтивости, чем Данворты заслуживали. Не его вина, что у этого желеобразного барона шило и в заднице, и в башке.

— Аппетит пропал, сожалею.

— Но барон…

— Вы что, сами даже поесть не можете? — Усталость и раздражение все же вырвались из-под контроля Эмриса. Зачем вообще он все это затеял?

Железный перехватил взгляд Крейга. Тот, насколько мог, пытался убедить взглядом, что начинать отношения с первым же соседом с ссоры и скандала — скверная идея. Выходила, надо признать, совершенно кошмарная рожа. Еще и этот его нос — большущий и кривой… Эмрис почувствовал желание усмехнуться. Отпустило немного.

— Управляющий вас накормит, расположит и ответит на ваши вопросы. — Он вернулся к гостям. — У меня пока есть дела, но я присоединюсь за ужином, а пока у вас будет время расположиться и отдохнуть.

Едва он закончил, как в голове что-то голосом Идель из Греймхау одобрило «Слова, достойные барона».

Железный мотнул головой Крейгу: «Займись этим». И, получив ответный кивок, прошел в первый же подвернувшийся боковой коридор. Немного углубился и осознал, что отсюда никак не добраться до его кабинета. Огляделся. Проклятье, тут тоже есть стражники, но поодаль. Он чуть приосанился, стараясь придать себе внушительный вид. Однако картину всерьез портил спонтанный интерес барона к небольшим сколам с уголков камней в кладке.

Эмрис вслушивался и аккуратно, бочком, пробирался вдоль стены назад к главному коридору по мере того, как звуки шагов Данвортов отдалялись от него. И только, когда ситуация показалась Железному стратегически безопасной, он высунул из бокового прохода голову. Повертел ею, убедился, что посторонних нет. Снова распрямился и шагнул уже с уверенным видом. Слава богу, убрались быстро: делать в этой части замка ему было решительно нечего.

Глава 29

Маслянистый шар солнца за окном совсем перестал двигаться. Или все дело в том, что она слишком настойчиво таращится на него в надежде, что так заседание пройдет быстрее?

У Идель не было ответа. Она сидела в просторном кабинете, где традиционно проходили все встречи эрцгерцогини и представителей разношерстных коллегий — от солдат до Гильдии Банкиров, — и бездумно пялилась в окно. В редкие моменты, когда отец показывался дома, она занимала кресло герцогини — слева от главного, чуть пониже. И чуть ближе к стрельчатым окнам, сквозь которые проникало много света. Идель смотрела на него до боли в глазах.

Теоданис молчал. Он положил предплечья вдоль длинного стола из светлого дуба и непроизвольно сжал кулаки. Взгляд прошелся по лицам собравшихся глав цехов и гильдий. Они смотрели на него по-разному: кто-то с неодобрением, кто-то с откровенным осуждением, кто-то с недоверием — мол, не может же герцог заявлять такое всерьез? Они явно ожидали, что он добавит к сказанным словам еще что-нибудь. Например, что еще раз все взвесит или спросит их мнения.

Однако Теоданис медлил, раз за разом бросая взгляд на дочь.

Увы, они с Идель не близки. Он не возьмется спрашивать ее о личном, и она сама никогда не начнет откровенничать. Конечно, будь она все еще просто дочерью, он бы сидел у ее постели, сколько потребуется. Он подставлял бы грудь и плечо, и все, что она захочет, чтобы ей стало легче. Сейчас ему остается только смотреть на ее позу — ссутуленную, в полной